Он подал очередной знак, стражники отвели стенной полог и впустили худого и жилистого человека средних лет в дублете, украшенном эмблемой гильдии ремесленников – молотком и зубилом. Его сопровождала тройка юношей с промасленными свертками, которые они аккуратно положили на пол. Затем развернули, внутри оказались прекрасные деревянные доспехи с красивыми метками и сверкающие от глазури – такие, как у «деревянных солдат». Уонда задохнулась от восторга.
– Их подгонят потом, но порадуйте нас – примерьте хоть нагрудную пластину, – попросил Тамос.
Уонда кивнула. Мастеровой взял оную и начал пристегивать. Лиша не исключала, что та повторит женские формы и обозначит грудь при отсутствии таковой, но герцогиня оказалась умнее, и пластина утвердилась на месте, как влитая. Уонда смотрелась великолепно.
– Какая легкая! – восхитилась она.
Мастеровой с улыбкой кивнул:
– Сперва мы хотели, как положено, сделать металлическую кольчугу, но лучники должны быть шустрыми. Деревянный доспех защитит не хуже лучшей милнской стали, а весит меньше.
Лиша вздохнула. Еще одна хитрость, посредством которой мать-герцогиня крадет ее власть. За чаем Уонда недвусмысленно показала, кому верна, и Арейн это не понравилось. Лише хотелось, чтобы Уонда выразила сожаление и отослала доспехи обратно. И если Лиша прикажет, девушка так и поступит, но травнице не хватило духу. Лицо Уонды сияло от счастья – а это случалось так редко с тех пор, как демоны отняли у нее отца и наградили ее саму шрамами.
Пока присутствующие кудахтали над обновой Уонды, Рожер начал расслабляться, но Тамос перехватил его взгляд, и он опять напрягся.
– Итак, – молвил Тамос и потер руки. – Я полагаю, настало время принять наших гостей.
Артер подал знак стражам у двери, и те впустили Аманвах, Энкидо, Каваля и Колива.
– Принцесса Красийская Аманвах! – звучно объявил Артер, и его голос без труда разнесся по огромному залу. – Его королевская светлость граф Тамос, принц Энджирский, маршал «деревянных солдат» и повелитель графства Лощина, просит вас и ваших советников пожаловать к его двору.
– Должна найтись серьезная причина, по которой мне пришлось ждать, – ответила Аманвах. – А также способная объяснить грубость вашего чи’шарума по отношению к нам, прибывшим к вашему двору с миром и добрыми намерениями.
Она наставила палец на капитана Гамона:
– Столь гнусное обращение с вышестоящими карается в Красии поркой.
Рожер вздохнул. Это кончится плохо.
Тамоса, похоже, ее нападки застигли врасплох.
– Прошу извинить, принцесса, если по прибытии с вами обошлись грубо. – Он зыркнул на Гамона. – Заверяю вас, я преподам моему человеку урок этикета. Что касается задержки, вы, конечно же, не можете поставить мне в вину короткую беседу наедине с моими подданными, перед тем как принять вас.
– Произвел Гареда в генералы, а мне предложил место королевского герольда, – наябедничал Рожер.
Аманвах глянула на Рожера и рассмеялась резким лающим смехом, его эхо загуляло по залу.
– По-вашему, это смешно? – спросил Тамос.
Его голос леденел по мере истощения терпения.
Аманвах прищурилась на графа:
– По-вашему, мой муж откажется от покровительства властелина всего и отдастся мелкому князьку? Даже подумать нелепо.
– Мелкому князьку? – Голос Тамоса уподобился бритве.
Аманвах повернулась к Рожеру:
– Граф. Он же у вас ниже герцога?
– Его светлость – третий в очереди к Трону плюща, – удовлетворил ее любопытство Рожер.
Аманвах кивнула и вновь обратилась к Тамосу:
– Мой отец встретился с вашим герцогом-северянином – Идоном Четвертым, Райзонским. Когда герцог Идон пал на колени, уперся лбом в пол и слезно взмолился, чтобы ему сохранили жизнь, его заставили присягнуть на безоговорочную верность шар’дама ка и слизать пыль с сандалий всех двенадцати Дамаджи. Он бы у них и за щеку принял, намекни мой отец, что ему, моему отцу, это понравится.
Нетерпеливый взгляд Тамоса превратился в свирепый. Лицо налилось кровью, и Рожер почти различил зубовный скрежет. Рука так крепко вцепилась в копье, что древко грозило переломиться.
– Это не важно! – выпалил Рожер. – У меня нет покровителя, и я его не хочу! Я буду писать и петь все, что мне заблагорассудится, а кто считает иначе, пусть катится в Недра!
– Абсолютно верно, – кивнула Аманвах.
Рожер взглянул на нее озадаченно, но сбросил эту реплику со счетов.
– А ты, жена, держи язык под своим покрывалом на привязи и соблюдай приличия.
– Ваш муж говорит мудрые вещи, – встрял Тамос. – А ваш отец обнаружит, что Энджирс не так слаб, как Райзон. Мы готовы к встрече.
– Райзонцы были слабы, – ответила Аманвах. – Мой отец делает их сильными. Он считает, что Лощина уже сильна, и предлагает сделать вас независимым племенем, самостоятельным и с собственными вождями. Взамен просит только о двух вещах.
– И о каких же? – властно осведомился Тамос. – Сколько стоит выкупить то, что уже наше?
– Во-первых, вы должны признать его как шар’дама ка и последовать за ним, когда начнется Первая война.
– Первая война? – поднял брови Тамос.
К нему склонился рачитель Хейс:
– Последняя битва, ваша светлость. Избавитель объединит человечество и поведет нас на демонов, чтобы загнать их обратно в Недра.
Аманвах кивнула:
– Разве в Каноне, рачитель, это не предсказано во многом так же, как в Эведжахе?
– Вы правы, – согласился рачитель Хейс. – Но мы не увидели ни малейшего намека на то, что ваш отец – тот самый предсказанный человек. Возможно, Избавитель уже находится среди нас или явится завтра или через тысячу лет. В Каноне ни слова не сказано о том, что он принесет с собой убийства, изнасилования и языческую веру.
– Все войны сопровождаются кровопролитием и потерями, – возразила Аманвах. – Это справедливая плата за единство. Но мой отец предлагает вам мир, и вы поступите мудро, если согласитесь.
Тамос нахмурился:
– А в чем заключается второй взнос за щедрое предложение?
– В том, разумеется, что госпожа Свиток согласится стать его невестой, – улыбнулась Аманвах.
Сбоку послышался шорох, и из-за плотной парусины, что изображала стену, вышел Меченый.
– Этому не бывать.
Все потрясенно встали. Лиша не видела его всего несколько месяцев, но Дарси оказалась права: Арлен разительно изменился. Ряса рачителя исчезла; теперь он одевался в простые рабочие портки и заношенную белую сорочку, распахнутую на груди так, чтобы виднелся фрагмент вытатуированной великой метки. Пол холодил его измененные босые ноги.