В прошлом году когда она спросила в пути о его возрасте, Арлен ответил: «Меченый родился в Красийской пустыне четыре года назад».
«А человек под метками? Сколько ему было лет, когда он умер?»
«Его убили», – ответил Арлен, хотя так и не сказал кто.
Лиша глядела на его сражение с двумя шарумами и знала, что смотрит на двоих убийц. Людей, которые загнали его на тропу, приведшую к безумной мысли пометить собственную плоть. Участвовал ли в этом Ахман? Наверно, да, если предупреждение Аббана – правда.
Арлен – хороший человек, как бы ни поступил лично с ней. Хороший человек, которого эти люди попытались убить и почти в этом преуспели. Постыдной части ее существа хотелось узреть их страдания и сэкономить на обезболивающем, когда придется шинировать их переломанные кости.
Шарумы изготовились к новой атаке, но воздух разорвался от громового возгласа. Они застыли, едва Аманвах крикнула по-красийски:
– Немедленно прекратить!
Каваль и Колив больше не тронулись с места, но сохранили боевые стойки. Наставник покосился на дама’тинг, не забывая следить за Арленом.
– Святая дочь, ты многого о нем не знаешь. Это кровавый изменник и самозванец, что претендует на титул шар’дама ка. Убить его – дело чести.
– Наставник говорит правду, святая дочь, – кивнул Колив.
Арлен улыбнулся:
– Шарум, ответь мне: если Эверам существует, как Он покарает тебя за ложь?
Аманвах повернулась к нему:
– Значит, ты не претендуешь на роль Избавителя?
– Мы все Избавители, – сказал Арлен. – Все, кто в ночи стоит во весь рост и не прячется за метками… или в подземелье.
Он многозначительно взглянул на нее.
– Мой народ больше так не поступает, Пар’чин.
– Мой тоже. Все мы стремимся избавить человечество от алагай.
– Святая дочь, не слушай лживого чина! – призвал Каваль. – Справедливость и безопасность твоего отца требуют, чтобы мы убили его сейчас же.
– Как будто вы можете, – рыкнул Арлен. – Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай.
– Чем так опасен этот человек? – спросила у Каваля Аманвах. – Он говорит, что не притязает на титул отца.
– Он умаляет его своими словами, – взвился Каваль. – Бесчестит языческими речами и трусливо выгадывает время, дожидается случая ударить.
Лицо Аманвах осталось непроницаемо.
– Ты напал первым, наставник. Мой отец часто вспоминал Пар’чина и всегда отзывался о нем как о человеке чести.
– Он лишился ее, когда предал твоего отца в Лабиринте, – возразил Каваль.
Арлен сверкнул глазами и шагнул вперед:
– Поговорим о Лабиринте, Каваль? Давай я расскажу всем присутствующим о событиях той ночи, и пусть они рассудят, кто потерял свою честь!
Наставник не ответил и переглянулся с Коливом. Аманвах вперила в них взор:
– Итак, наставник? Что скажешь?
Каваль откашлялся:
– Мы не вправе говорить. Мы поклялись шар’дама ка молчать. Ты должна довериться моему суждению.
– Должна? – Голос Аманвах хлестнул бичом. – Даль’шарум, ты смеешь указывать невесте Эверама, что она должна и чего не должна?
Мужчины оцепенели, но сохранили агрессивную стойку, готовые в мгновение ока сорваться в бой.
– Будь любезен, Пар’чин, просвети нас насчет этой ночи, – попросила Аманвах.
Арлен покачал головой:
– Хочешь узнать? Спроси у Копий Избавителя. У своего отца. А если не ответят, тебе, вероятно, не помешает задуматься почему.
Аманвах коротко глянула на него и обратилась к Кавалю:
– Вольно! Встаньте за мной. И впредь не суйтесь в это дело без моего благословения, и сейчас вы его не получите. – Шарумы колебались, и она добавила: – Повторять не буду.
В ее тоне прозвучала окончательная решимость, которая пробрала даже воинов, и они наконец подчинились, спрятали оружие и встали позади юной дама’тинг.
– Похоже, новые соседи не дадут вам скучать, госпожа Свиток, – заметил Тамос, и Лиша невольно признала уместность насмешки.
Арлен подошел к ней и тихо сказал:
– Рад видеть тебя живой и невредимой.
– И я тебя, – ответила Лиша.
– Нужно поговорить. Сегодня, как стемнеет. Вчетвером в твоей хижине, и чтобы больше никого.
– Вчетвером? – не удержалась Лиша.
Их тайные посиделки всегда означали троих: ее, Арлена и Рожера.
Вопрос не имел смысла, а ответ подтвердил то, что она и так знала.
– Мы с Ренной сговорены. Куда я, туда и она.
Лиша с удивлением обнаружила, что эти слова, хотя и ожидаемые, ранят ее.
– А Рожер и Аманвах поженились, – заметила она. – Но ей ты в этом праве откажешь?
Арлен пожал плечами:
– Дом твой, Лиша. Принимай кого хочешь, но если желаешь услышать историю целиком – нас будет только четверо.
Лиша указала подбородком на Ренну. Молодая женщина перехватила ее взгляд и сверкнула глазами.
– Не ты ли заклинал меня не рисовать на людях метки воронцом?
Арлен вздохнул:
– Я ошибся не в первый раз, Лиша Свиток. И думаю, не в последний.
– Далеко ли до твоего дворца? – спросила Аманвах, когда карета покатила в Лощину Избавителя.
– Дворец? – не понял Рожер.
Аманвах поклонилась:
– Прости, муж мой, я забываю, что у северян нет дворцов. Твой… особняк?
– А-а, – протянул Рожер. – Особняка как такового у меня тоже нет. Я живу у Смитта.
– Незнакомое слово. – Аманвах задумалась. – Что такое «смитзь»?
– Смитт, – поправил он. – Это человек. Он держит гостиницу.
– И ты живешь… в придорожной таверне на Ущербе и Растущей луне? – Аманвах не поверила ушам.
– А что? Белье меняют раз в неделю, а еда всегда горячая.
– Это неприемлемо, – заявила Аманвах.
– Придется принять, потому что больше у меня ничего нет! – отрезал Рожер. – Я же сказал твоему отцу, что у меня нет денег, и не шутил. Мало того что ты сцепилась с графом – хочешь еще охаять мое жилье?
Аманвах поклонилась:
– Приношу извинения, муж мой. Я не хотела тебя оскорбить. Я лишь имела в виду, что человек, столь обласканный Эверамом, должен жить в доме, достойном его величия.
Рожер улыбнулся. С этим трудно поспорить.
У гостиницы их уже ожидала немалая толпа зевак, но Рожер не обратил на нее внимания. Он хотел поскорее разместить жен, чтобы с наступлением темноты увидеться с Меченым и выяснить, что, побери его Недра, происходит.