Асом ухмыльнулся, радуясь маленькой победе.

– Но то же самое относится и к дама, – сказал Джардир.

Глаза Асома расширились самую малость.

– Что?

– Без дама Дар Эверама сорвется в хаос. А потому я не рискну тобой в Ущерб, пока не пойму с чем мы ежемесячно сталкиваемся. С новой луной можешь присоединиться к жене и матери в подземном дворце.

Джайан подавил смешок, но недостаточно удачно, чтобы не услыхал брат.

«Осторожнее, муж мой, – подумала Инэвера, наблюдая за пикировкой Ахмана с Асомом. – Он все-таки твой сын, и у него есть гордость».

К счастью, взаимное сверление взглядами пресеклось шумом в дверях. В зал прорвался одинокий шарум. Он был измучен, черные одежды – в грязи, и от него воняло. Инэвера учуяла это через все помещение.

Воин упер копье в пол и пал на одно колено перед Троном черепов:

– Шар’дама ка, я принес срочное донесение от твоей первой дочери, святой Аманвах.

Ахман кивнул:

– Гилан асу Фахкин, если не путаю? Тебя послали на север охранять караван госпожи Лиши. Что случилось? Живы и здоровы ли моя дочь и суженая?

«Суженая».

Даже сейчас слово ужалило Инэверу.

– У обеих все было благополучно, когда я их покидал, Избавитель, – ответил воин, – но между ними произошел… раздор.

– Что за раздор? – нетерпеливо спросил Ахман.

Гилан мотнул головой:

– Я не знаю, но, думаю, все изложено в письме святой дочери. – Он поднял маленький свиток, запечатанный воском.

Ахман кивнул и подал Шанджату знак взять письмо. Шанджат был кай Гилана, но тем не менее воин вскочил на ноги и отпрянул.

– Что это значит? – спросил Ахман.

– Святая дочь взяла с меня клятву, шар’дама ка, отдать письмо лично вам в руки и никак иначе, – ответил Гилан.

Ахман поманил его к себе. Гилан взбежал по ступеням и снова упал на колено, едва достиг цели. Когда Ахман брал письмо, он опустил глаза. Заговорил тихо – так, что услышали только Ахман с Инэверой.

– Я скажу устно, Избавитель. По ее собственному признанию, госпожа Лиша отравила меня, чтобы не дать до тебя добраться.

– Блеф, – отрезал Ахман.

Молодой шарум покачал головой:

– Прости, Избавитель, но нет. Через два дня я начал слабеть. На третий упал с коня и пролежал несколько часов в ожидании смерти.

– Как ты выжил? – спросила Инэвера.

Шарум поклонился ей.

– Наступала ночь, Дамаджах, и я решил, что лучше умереть на когтях алагай, чем лежать в грязи и терять силы от женского яда.

Ахман кивнул:

– У тебя сердце истинного шарума, Гилан асу Фахкин. Что дальше?

– Я еле встал, – ответил Гилан, – но хорошо спрятался и ждал, когда ко мне дерзнет подобраться дурной алагай. Спустя время появился полевой демон, он пытался отследить мой запах. Когда он остановился у моего укрытия, я ударил.

– И стал сильнее, – догадалась Инэвера.

Гилан кивнул:

– На тех, кто убивает тварей Най, нисходит благословение Эверама. Мой конь исчез, и я охотился две ночи, пока не восстановил силы. Я прошу прощения за задержку, но прибыл быстро, как только мог.

Ахман положил руку воину на плечо:

– Я горжусь тобой, Гилан асу Фахкин. Знаю, что твоя доблесть безгранична. Ступай в великий гарем, и пусть дживах’шарум тебя выкупает и ублажит в долгожданном сне.

Воин кивнул и покинул зал так же спешно, как вошел. Ахман распечатал письмо, прочел и передал Инэвере.

– Сожалею, муж мой, – сказала она, когда ознакомилась с содержанием, – но я тебя предупреждала.

– Твои кости в очередной раз оказались правы, – отозвался Ахман. – Я приобрел двух шарум’тинг ночью, а утром лишился воинов Лощины.

– Меня это не радует, любимый, – ответила она, но не вполне честно. – Если в этом есть хоть какое-то утешение, то нельзя лишиться того, чего никогда не имел.

Ахман печально покачал головой:

– Жена моя, это не утешение.

Инэвера отодвинула камень, за которым скрывался очередной тайник Палаты Теней. Там хранилась шкатулка с холодовой меткой, укрепленная начинкой из демоновой кости. Ее поверхность покрывал тонкий слой инея.

Инэвера вынула из нее клочок затвердевшего шелка. Он был драгоценен. Но кости восстановленны, и поверженной госпожой Лишей наконец настало время сделать расклад на северную ведьму.

Шелк был одним из многих носовых платков Инэверы. Этим, в частности, она собрала кровь, пролитую Лишей во время схватки в покоях Инэверы. Она аккуратно вырезала окровавленные фрагменты и бросила в маленькую чашу с дымящейся жидкостью. Когда кровь полностью вымылась, Инэвера полила кости и встряхнула их.

– Всемогущий Эверам, – произнесла она, – дай мне знание о Лише, дочери Эрни из рода Свиток племени Лощины.

Инэвера встряхнула в последний раз. Бросила.

И задохнулась.

«Она твой завен и носит дитя».

Глава 27
Ущерб

Осень 333 П. В.

Ущерб

– Как он устроен? – Ахман зачарованно сверлил глазами покрытый электрумом Трон черепов.

Инэвера задернула в тронном зале занавеси, дабы обеспечить ему коронное видение, хотя до захода солнца оставался еще час. От трона во всех направлениях расходились ровные потоки энергии. Середина, теперь подобная миниатюрному солнцу, жарко светилась от концентрированной магии.

– Отныне твой трон излучает… – начала Инэвера.

– …меточное поле, – закончил за нее Джардир. – И даже князья Най не подойдут к моему месту… – он повернулся и проследил за дорожкой магии, проник взглядом сквозь стены легко, как через стекло, – на многие мили.

Картина и правда завораживала. Да, Корона Каджи тоже не подпускает алагай. За последние недели Джардир овладел ее могуществом и научился продлевать защиту намного дальше, чем мог сделать физически. Если он не захочет, ни один алагай не подойдет к нему ближе четверти мили. Он способен защитить войско на поле боя, но это – это! – защитило весь внутренний город и сверх того. Демоны могут ударить по стенам и даже снести их, но ни за что не проникнут дальше.

Он снова посмотрел на Инэверу, его губы изогнулись в улыбке.

– Любимая, я не спрашивал, что он делает. Я спросил, как он устроен.

Аура Инэверы полыхнула изумлением, которое сменилось досадой из-за того, что торжество в честь изготовленного ею чуда не состоится и ей не удастся подразнить его демонстрацией, раскрывая секреты малыми порциями.