То ли едоки, то ли сабли, или Изобретение военного велосипеда
Когда Сергей Переслегин начинает рассуждать об оперативном и стратегическом планировании, просто в глаза бьет тот факт, что на практике он этим делом никогда не занимался и не знаком даже с элементарными основами планирования.
Обратимся к тексту петербургского исследователя.
«Назовем единицей оценки, или, что то же самое, единицей планирования, максимальную воинскую единицу, структурностью которой мы пренебрегаем на нашем уровне анализа. (Как правило, единица планирования находится на два уровня иерархии ниже рассматриваемой системы: если анализируются действия группы армии, единицей планирования является дивизия, на уровне полка – рота.)
Единица планирования является стандартной, снабженной всеми необходимыми для ведения боевых действий средствами. Ее боевые возможности описываются функцией, которая может зависеть от внешних условий (местность, погода, геометрия столкновения), но никоим образом не от внутренних параметров.
Важнейшим элементом оценки позиции является сведение разнородных вооруженных сил противников к стандартным единицам планирования. Необходимо еще раз подчеркнуть, что стандартное соединение подразумевает стандартное снабжение: иными словами, если у вас есть десять дивизий, потребности которых (вследствие особенностей геометрии фронта, состояния коммуникаций или экономической недееспособности государства) удовлетворяются на одну десятую, то эти дивизии составляют лишь одну стандартную. Напротив, более совершенное оружие, элитный уровень подготовки, накопленный боевой опыт увеличивают число стандартных соединений…
…За редчайшими исключениями, структуры армий противников не совпадают. Например, дивизии Первой Мировой войны различались по числу батальонов, уровню подготовки войск, составу артиллерии. Соответственно при оценке соотношения сил в тех или иных операциях счет «по дивизиям» и «по батальонам» зачастую давал совершенно разные результаты. Общий же подсчет «по едокам» или «по штыкам и саблям» чаще всего вообще был лишен смысла, так как не учитывалась разница в оснащении и уровне боеготовности».
Итак, для оперативных расчетов Сергей Переслегин вводит в оборот термин «стандартная дивизия». Далее по тексту он вводит еще несколько терминов аналогичного назначения – «счетная дивизия» и, наконец, «расчетная». То есть даже по этому элементарному вопросу у автора наблюдается совершенно дикая вольница.
На самом деле правильный термин – расчетная дивизия. В частности, в Советской армии для оперативных расчетов было принято, что расчетной дивизией является механизированная дивизия США. Ее боевой потенциал приравнивался к единице. В свою очередь, боевые потенциалы остальных американских дивизий на фоне мд ВС США выглядели следующим образом: бронетанковая дивизия – 1,10, воздушно-десантная – 0,16, пехотная дивизия – 0,19, дивизия морской пехоты – 0,24.
Эти цифры брались отнюдь не с потолка, а рассчитывались с помощью разного рода методик. Вот как, к примеру, на фоне американской механизированной дивизии выглядели дивизии ВС СССР: мотострелковая – 0,65, танковая – 0,72, воздушно-десантная – 0,18. Если перейти к дивизиям ВС ФРГ, то они смотрелись более «увесисто»: танковая – 1,08, мотопехотная – 0,94. Для примера, боевой потенциал бельгийской пехотной дивизии оценивался всего как 0,08.
Это просто счастье, что Сергей Переслегин в своем труде не перешел к оценке требуемого огневого поражения противника. На примере его «стандартных дивизий» можно только предполагать, куда бы завела автора его буйная фантазия.
А и в сфере огневого поражения в Советской армии было все очень строго и единообразно: существовали как расчетное огневое средство (152-мм пушка-гаубица Д-20) так и расчетный боеприпас – 152-мм осколочно-фугасный снаряд повышенного могущества. Именно от этой печки традиционно плясали советские артиллеристы и операторы в своих расчетах.
Что касается переслегинских «единиц оценки» или «единиц планирования», то в реальном оперативно-стратегическом планировании они не применяются.
Тем более, диковатым для офицера-оператора является выражение «единица планирования находится на два уровня иерархии ниже рассматриваемой системы: если анализируются действия группы армии, единицей планирования является дивизия, на уровне полка – рота».
Нечто отдаленно напоминающее переслегинские рассуждения можно встретить разве что при работе с картами. В частности, на карте оперативной части плана операции отражаются группировка и оперативное построение войск с детализацией во фронте – до дивизии, в армии – до полка.
И, наконец, Сергею Переслегину вместо того, чтобы изобретать что-то в сфере планирования в целом и расчетах соотношения сил и средств, надо, наверное, ознакомиться со старыми наработками. Например, заявить – с такими-то и такими-то расчетами и методиками Советской (российской) армии не согласен, они неверны в том-то и том-то. Однако автор предлагает новое, не изучив старого.
Можно поспорить
Обратимся к следующему отрывку из главы 6 «Самоучителя…».
«…Суть стратегического руководства войсками мы можем выразить в простейшей форме: командующий индуцирует оперативную структуру, существующую первоначально в его воображении, в реальность.
Это требует, по крайней мере, чтобы психика командующего была системой более структурной, нежели реальная оперативная ситуация. Выполнить это непременное условие почти невозможно, собственно, вся военная история полна восхищения немногими гениальными полководцами, отвечающими граничному условию теоремы об индукции.
X. Мольтке нашел альтернативное решение, препоручив руководство войной композитной психике Генерального штаба. К сожалению, его племянник оказался столь далек от «современного Александра», что ему не помогли ни гениальные разработки А. Шлиффена, ни «интеллектуальное усиление», обеспеченное надежной работой аппарата Генштаба.
После Первой Мировой войны ни один Генеральный штаб (в том числе и германский при Беке и Гальдере) чертами Личности не обладал. Тем самым он был обречен оставаться лишь рабочим органом пользователя, от которого вновь требовалась индивидуальная гениальность».
Граничное условие теоремы об индукции – звучит красиво, цветисто (да в сути своей в общем-то и верно). Однако подобные фразы чрезвычайно далеки от того, чтобы с их помощью общаться на одном языке с высшим руководящим составом Вооруженных сил (особенно в части индуцирования оперативных структур). И уж тем более этот стиль будет далек от адекватного восприятия командирами оперативного и тактического звена.
Рассуждения о психике как свойстве высокоорганизованной материи, являющейся особой формой отражения субъектом объективной реальности, могут завести далеко. Вопрос о том, можно ли психике (тем более композитной) поручать руководство войной, оставим, пожалуй, открытым для дальнейших обсуждений.
Будем ближе к штабным реалиям. Мольтке (его в наших источниках обычно именуют не Хельмут, а Гельмут) действительно создал из прусского генерального штаба практически идеальный для своего времени орган оперативного управления войсками и силами. Однако говорить о том, что даже такому штабу можно поручать руководство войной – ошибка идеологического плана. Это – непонимание сути руководства военными действиями, связи стратегии и политики, волнующая военная ересь.