Я едва удержалась от смеха. Пожалуй, разлетевшиеся в мелкие клочья брюки бывшего утешили меня больше, чем его разбитая физиономия. Крис унизил меня, напугал, и поэтому именно ответное унижение было лучшей местью.
Для гостей, находящихся в зале, шатающийся Крис с разбитой физиономией, в одних экстравагантных трусах был ярким завершением пьяного вечера.
— Вот же шушель… — простонал ректор, который кинулся ко мне, поэтому не сразу заметил, что трусы у Криса атласные, белые, в алые сердечки. Прямо скажем, крайне провокационные.
— Он любит эпатажное нижнее белье. — Я пожала плечами, по-своему растолковав возглас ректора. Я совсем не хотела сейчас говорить о случившемся. Так получилось, что нижнее белье бывшего оказалось очень удобной темой, на которую можно переключиться. Она смущала меня гораздо меньше, чем два поцелуя с двумя разными мужчинами в течение одного вечера. И то, что второй был против моей воли, ничего особо не меняло.
— Нет, ты не понимаешь… — Ректор схватил меня за руку и кинулся в зал. — Их расцветка…
— А что, зеленые с фиолетовым были бы лучше? — искренне удивилась я, пытаясь успеть за размашистым шагом ректора.
— Поверь, намного лучше.
Я не понимала его переживаний до поры до времени. Когда мы влетели в зал, было поздно.
Шушель, который уже качался на люстре, при виде веселеньких трусов моего бывшего оживился, кинулся вниз и остервенело дернул за яркую атласную тряпку. Я успела только взвизгнуть и воткнуться лицом в плечо ректору — вот совсем не горела желанием лицезреть волосатую задницу Криса. По залу пронесся гогот. Наглый лохматый твареныш снова мелькнул на люстре, помахал трусами, мерзко захихикал и исчез, а ректор тихо пробормотал:
— Ну я правда не знал, что так выйдет!
Дальше сдерживать смех я не смогла, негромко хрюкала Ариону в плечо, а когда просмеялалсь, то предложила:
— Может, все же сбежим? Дальше выносить этот дурдом я не способна. Правда-правда.
— Как скажешь, — ответил он мне на ухо, и к щекам прилила кровь.
Вообще, мы поступили очень неблагородно, потому что никто, кроме ректора, не мог усмирить шушеля, и, сбегая, мы об этом прекрасно знали. Понадеялись на то, что демоненок удовлетворится нижним бельем моего бывшего возлюбленного и не вернется, чтобы безобразничать дальше. Хотя, судя по воплям, доносящимся из зала, шушель все же решил развлечься, но нам было все равно. От его шуток еще ни разу никто не пострадал физически, а морально… ну что поделать? Многие в том зале были этого достойны. Мне никого не было жалко, разве что самую малость.
— Я думал, что убью его, — признался Арион, задумчиво перебирая мои волосы, когда мы остановились у входа в апартаменты.
Я прижалась щекой к сильной груди и вдохнула знакомый, волнующий запах. Хотелось отрешиться от всех неприятностей и просто наслаждать моментом.
— Рада, что вы не опустились до этого, — заметила я, отстранилась, пытаясь поймать взгляд черных глаз, и, не удержавшись, хихикнула: — Фокус со штанами был значительно веселее. Я правда почувствовала себя отмщенной.
— Да и шушель появился очень вовремя, — согласился ректор, с лица которого исчезло мрачное выражение. Видимо, ситуация с Крисом все же вывела его из себя. — Как ни стыдно признаться, я начинаю привыкать к тваренышу. Пожалуй, если он когда-нибудь исчезнет из академии совсем, я стану скучать. Он вносит в нашу размеренную жизнь разнообразие.
— А если исчезну я?
Вопрос вырвался сам собой. Просто я очень хорошо помнила наш первый разговор. Тогда Арион фон Расс недвусмысленно дал понять, что намерен добиться моей благосклонности, но в то же время работать с любовницей бок о бок не собирается. С того момента многое изменилось. Но что, если только для меня? Сам ректор по-прежнему оставался для меня одной сплошной загадкой.
— А тебя я не отпущу, — шепнул он мне в губы и поцеловал. Жарко, страстно, заставляя забыть о разговорах и о том, что мы еще не скрылись за дверями апартаментов от любопытных глаз.
Но сейчас мне было все равно, я сильнее прижималась к мускулистому телу, зарывалась пальцами в густые волосы и практически теряла сознание от наслаждения. Он исследовал меня, словно новую книгу, то усиливая натиск, то целуя ласково и нежно, а я просто растворялась в неизведанных ощущениях и теряла связь с реальностью, которая сузилась до одного невероятно притягательного мужчины. Моего.
— Ты ведь понимаешь, что сегодня не сумеешь сбежать от меня, Мира? — шепнул он, с сожалением отстраняясь. — Если мы сделаем шаг за эту дверь, я тебе не дам уйти. Никогда.
— Прямо так уж и никогда? — лукаво осведомилась я, обнимая его за талию и прижимаясь бедрами. Мне нравилось его дразнить, нравилось его срывающееся дыхание, страсть в глазах и волнующее предвкушение.
— Я ужасный собственник и однолюб. — Он тихо засмеялся и нежно убрал прядь волос от моего лица.
— По поводу однолюба я бы поспорила…
— Нет. Со мной не стоит спорить, я злюсь. А сейчас я совершенно не хочу злиться.
— А чего хочешь? — поинтересовалась я, прекрасно зная ответ, и в наказание получила жаркий поцелуй, развенчавший последние сомнения.
Дверь захлопнулась за нашими спинами, отрезая от действительности, сметая последние преграды. Кого сегодня интересует, насколько честен ректор и что будет завтра? Даже если с утра заклинание, сдерживающее проклятие, испарится, а ректор выгонит меня с работы и забудет, словно о надоевшей игрушке, — это не изменит тот факт, что сейчас я бесконечно счастлива. К чему портить себе настроение неприятными мыслями?
Голова кружилась от новых ощущений. Я торопливо стаскивала рубашку с сильных плеч и злилась, когда не поддавался ремень на его брюках. Я не стеснялась собственной наготы и сгорала от страсти в огненных объятиях. Если мне и суждено пожалеть о случившемся, то жалеть я буду о том, что так долго избегала волнующих прикосновений, сводящих с ума поцелуев и уносящей из реальности страсти, а не того, что сегодня сдалась.
Я старалась запомнить каждый миг, каждое порывистое движение и капельку пота, стекающую по позвоночнику. Я захлебывалась собственным стоном и поцелуем ловила сорвавшийся с его губ рык.
Уснула я, уткнувшись в теплое мужское плечо под ласковое бормотание. Совершенно счастливая и обессилившая, а проснулась поздно и одна. Даже не знаю, как давно ушел Арион, но о его присутствии напоминал только запах дорогого парфюма на подушке, ярко-алая роза на прикроватной тумбочке и короткая записка: «Увидимся в академии». Что она означала, я не представляла, но о хорошем не думалось.
Я села на кровати и закрыла лицо руками. Какая же я дура! Мысли в голову лезли одна чернее другой, хотя, казалось бы, повода для них никакого не было. У ректора могли возникнуть сотни причин, по которым он уехал домой быстрее и не стал меня будить, но почему-то в голове крутилась одна: он получил то, что хотел, и потерял интерес. Это было вполне в духе Ариона фон Расса.