— Красавица моя! — прошептал он. — Я так соскучился по тебе! Ты приходила ко мне во сне, обнаженная и страстная, но не такая притягательная, как сегодня. Я не смею прикоснуться к тебе из страха, что ты исчезнешь.
— Не говори глупостей, иди скорее ко мне, — ответила она прерывающимся голосом, поскольку желание наполнило каждую клеточку ее тела. — Любимый мой, мне так тебя не хватало, я начинаю скучать сразу, как только отдаляюсь от тебя!
Тошан лег рядом с ней. Он еще немного подождал, прежде чем поцеловать ее в губы. Раззадоренная этим непривычным поведением, она обняла его и прижалась к нему всем телом, сразу ощутив, как подрагивает на уровне ее живота его напряженный пенис. Это было уже обещанием невероятного блаженства. Будучи страстным и умелым любовником, он редко ее разочаровывал.
— Иди ко мне, — повторила она. — Ты мне нужен…
Все ее существо ликовало, охваченное лихорадочным возбуждением. Она выскользнула из его объятий, откинула простыню и встала на колени над ним. Он тут же включился в игру, быстро проскользнув между ее раскрытыми бедрами для дерзкого поцелуя. Вдохнув медовый аромат ее теплой и влажной вагины, он задрожал от восторга. Наслаждаясь необыкновенными ощущениями, Эрмин сдерживала сладострастные стоны, прикрыв рот рукой. Она выгнулась, полностью отдавшись во власть ненасытных губ Тошана. Он собирался довести ее до наивысшей точки удовольствия, но она, задыхаясь, отстранилась.
— Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание, — тихо призналась она, ложась рядом с ним. — О, любимый, мне было так хорошо…
Он не ответил, всецело поглощенный своим страстным желанием. Его губы коснулись соска ее правой груди, которую он принялся покусывать, лизать и целовать, после чего перешел к другому соску, ставшему твердым от возбуждения.
— Мои любимые ягодки, — прошептал он. — Твоя грудь самая красивая из всех, которые я когда-либо видел и которых касался!
Она хотела отругать его за то, что он упомянул других женщин, с которыми встречался во времена своей юности, но ее захватил сладострастный вихрь, похожий на разбушевавшийся океан и это лишило ее всякой воли. Она не могла говорить и тем более думать, прислушиваясь к этому внутреннему потоку, способному превратить ее в покорную самку, лишить остатков стыдливости. Ее пальцы обхватили возбужденный пенис мужа и принялись настойчиво его ласкать. Испытывая восторг, он сдался, отказавшись от своей сдержанности.
— Мин, Мин, моя женушка-ракушка… — прошептал он, ложась на нее.
Она прерывисто дышала, прикрыв глаза, опьяненная его поцелуями в которых ощущала свой собственный, сладковатый аромат женщины. Тошан медленно вошел в нее, сгорая от желания. На секунду он замер, после чего принялся двигаться в ней, ускоряя ритм.
— Только ты, только ты, — повторяла она, в то время как на ее лице проступало выражение наивысшего счастья.
Выгибаясь и трепеща всем телом, она отдалась этому сладкому безумию. Он ответил тихим рычанием и вошел в нее еще глубже, с едва сдерживаемой яростью. На миг они стали единым целым, их дыхание смешалось.
— Наконец-то, — прошептал он. — Я и ты, Мин. Мне бы хотелось навсегда остаться в тебе. Здесь так сладко, так тепло.
Они задрожали в унисон, каждый наслаждался движениями другого, этим ярким, похожим на фейерверк удовольствием, тысячи звездочек которого взрывались внутри и вокруг них. Неожиданно Тошан вышел из нее.
— Останься, — взмолилась она, ощутив невыносимое чувство пустоты.
— Я больше не хочу делать тебе детей. Ты можешь от этого умереть!
— Нет, прошу тебя, вернись.
Внезапно она поднялась и повернулась к нему спиной, опираясь на ладони. Перед ним открылось восхитительное зрелище — ее круглые ягодицы и золотистый изгиб спины. Эрмин знала, что ему нравится эта, в общем-то естественная, позиция, которую осуждали некоторые ханжи. Они не раз применяли ее во время своих прогулок по лесу.
— Мин… — пробормотал он, лаская ладонями атласные округлости, которые она ему демонстрировала.
Он еще не излил свое семя, но понимал, что долго не выдержит. С тихим восторженным стоном он снова вошел в нее, стараясь быть не слишком резким, чтобы довести ее до высшей степени наслаждения. Полуослепленная своими длинными волосами, молодая женщина впилась зубами в угол подушки, чтобы не закричать. Она ощутила невероятную легкость, словно стала невесомой, полностью отдавшись во власть судорожных движений своего мужа.
И вот они рухнули на кровать, опьяненные, ослабевшие. Настал восхитительный момент нежных слов и пылких поцелуев.
— Любимый, надеюсь, у нас будет ребеночек. Ты подарил мне такое счастье!
— Мин, дорогая, ты сводишь меня с ума!
Это продолжалось половину ночи. Любовные поединки сменялись импровизированными фантазиями, вызывавшими у них улыбки, и поцелуями, жаркими, нежными или заговорщическими. Когда они наконец задремали, кто-то постучал в дверь. Эрмин вздрогнула.
— Просыпайтесь! — раздался голос Людвига. — Шарлотта вся горит. У нее сильный жар. Скорее!
Берег Перибонки, вторник, 6 августа 1946 года
Услышав встревоженные крики Людвига, Эрмин накинула шелковый пеньюар и бросилась из комнаты. Она уже упрекала себя за то, что променяла благополучие подруги на ночь любви.
— Шарлотта в сознании? — спросила она Людвига.
— Нет, она нас не узнаёт, — с ужасом ответил молодой немец. — Что с ней?
— Возможно, инфекция.
Она не стала продолжать, но в ее голове раздались пугающие слова. Акушерка из Валь-Жальбера, принимавшая близняшек, предупреждала ее об опасности родильной горячки, способной унести жизнь молодой роженицы всего за несколько часов. Болезнь начиналась, если в интимные органы матери попадала инфекция, особенно в случае надрезов.
— Мы ведь соблюдали предельную осторожность! — простонала она. — Но зашивала ее Одина. Господи, на этот раз даже я не знаю, что делать!
Тошан присоединился к ним в комнате Шарлотты. Лицо модой матери блестело от пота. Она металась в бреду, ее черные кудри прилипли ко лбу. Одина смотрела на нее с выражением беспомощности на лице.
— Ты думаешь, это инфекция, Эрмин? — спросил метис. — Тогда нужен пенициллин. Союзники использовали его для тяжелораненых во время войны. Препарат почти доработан. Я сейчас оседлаю коня и поскачу в Перибонку. Возможно, у врача в поселке есть это лекарство.
— Да, прошу тебя, скачи как можно быстрее! — воскликнула Эрмин.
— Я довольно заурядный наездник, но другого средства передвижения у меня, к сожалению, нет.
В комнату, кутаясь в шерстяную шаль, торопливо вошла Мадлен и бросила на них удрученный взгляд.
— Киона уехала! — предупредила она. — Я не смогла ее удержать. Она вскочила на Фебуса, взяла с собой фонарик. Настоящая маленькая фурия, полная решимости!