Это изменит всю войну и сделает ее почти невозможной. С воздуха можно будет обозревать вражеские позиции в любом месте и на любую глубину.
Только дирижабли‑разведчики в сочетании с дальнобойными пушками огромного калибра, вроде хинских, марки „Кулак ярости“, или имперских „Колоссаль“, изменят сам характер войны.
Воздухоплаватели с недоступных для артиллерии высот просто будут давать указания артиллеристам по радио или магической связью, куда направлять огонь. И снаряды весом в тысячи фунтов станут метко попадать на расстояние в десятки, а то и сотни миль.
При этом, насколько можно пока предвидеть, они могут не опасаться вражеских снарядов, поднявшись на большую высоту.
Тем более что дирижабли будут весьма трудно уязвимы в воздушном бою.
На дирижабле нельзя установить пушки даже малого калибра – достаточно представить, каково будет хрупкой конструкции испытывать отдачу при выстреле. А пулеметный огонь не причинит вреда большим воздушным кораблям из‑за маленьких отверстий.
Перспективным в этом смысле представляются изобретенные в государстве Чжунго „небесные акулы“ – небольшие дирижабли со стальными таранами, крючьями и мощными двигателями, где все принесено в жертву скорости.
Эта летучая машина взлетает вверх, а потом стремительно пикирует, выпуская газ, и врезается, как нож в масло, в неприятельский аппарат.
Стоит какой‑то стороне завоевать господство в воздухе – и война превратится в борьбу между слепым и зрячим. Победитель в воздухе будет следить за всеми движениями противника на земле, обрушивать на него бомбы с воздуха и огонь дальнобойных пушек, неожиданно нанося удары с неба и производя неслыханные опустошения. Затруднятся не только действия пехоты и кавалерии, но даже вызывающие столько восхищения бронированные машины – все эти „Центурионы“, „Шерханы“, „Медведи“, на которых буквально молятся генералы в нынешних штабах – тоже окажутся уязвимыми…
Сеющие смерть воздушные корабли будут летать не только над линией фронта, но и над всей территорией врага. Каждый житель станет беспрестанно поглядывать вверх с чувством постоянного ужаса и с непрерывным ожиданием беды…
Можно лишь радоваться, что все многочисленные опыты по созданию аэропланов и гирокоптеров – в полном соответствии со строгой наукой – не дают, да видимо и не могут дать в обозримом будущем никакого результата».
(Риенс Лот. Размышления о прогрессе механики и науки. – Лондиний: Изд‑во им. Артория, 2749 г. от основания Рима.)
Нет, все‑таки в работе сыщика тоже есть свои прелести.
Ну, разве не чудесно лежать в удобном шезлонге на краю бассейна, наполненного ароматизированной водой, подставляя свое тело под ласковые лучи утреннего солнца и легкое дуновение атлантического бриза? И можно заказать все, чего только душа пожелает. Ибо все включено в стоимость круиза. А расторопный мальчишка‑стюард, спеша подать очередной экзотический коктейль, нет‑нет да и замешкается, потрясенный созерцанием твоих божественных форм.
Пусть себе смотрит. Можно даже чуточку поддразнить, повернувшись вот этак, чтобы лучше были видны округлости, норовящие выпрыгнуть из тесных объятий купальника.
Молодой еще, практически совсем желторотый птенчик. И как такого маменька отпустила в столь дальнее плавание, да еще на корабле, где все буквально дышит соблазном и призывом к грехопадению…
Хотя, наверное, пора уже ему и повзрослеть. Приобрести, так сказать, первый опыт. Хорошо бы, чтоб учительница попалась опытная и с пониманием. Ведь можно навеки сделать парня нравственным уродом. Самой расстараться, что ли?..
А ты куда пялишься, похотливый старый козел? Не про тебя товар. Здесь возлежит честная девушка, да еще и при исполнении!
Фу, как не стыдно?! Прямо слюни у него текут. Вот же сатир безрогий! Мало ему двух нимф, с двух сторон охаживающих этот бурдюк с жиром? Ну‑ка, девчонки, поддайте жару. Массируйте, массируйте его интенсивнее, чтоб у него всякая дурь из носатой, лысой башки повылетала.
Гм, таки не одни приятства в этой хлопотной работенке. Издержки тоже имеются.
Так, где там наша накидка?
Извини, малыш, на этом театр одного актера пока закрывается. До лучших времен. Хорошего понемножку. Принеси‑ка еще тот, предыдущий напиточек. Как он там называется? «Блуждающий айсберг»? Вот‑вот, его и подай.
О, знакомые лица!
Сам мэтр Захес собственной персоной. Надо помахать дяде ручкой.
Да не хмурьтесь вы так, домина Поппея. Не нужен мне ваш муженек. Староват он для меня. И вообще, у нас с ним чисто платонические отношения. Может, мэтр видит во мне свою Галатею. Надеется рано или поздно вырвать бедную девочку из водоворота преступного мира, где она гибнет во цвете лет.
Естественно! С этакой‑то грацией да на подиум. Все эти его вешалки прямо от зависти лопнут. Не исключая и этой «золотой цыпочки» Роксаны Сабины. Ну, смазливая мордашка, ничего не скажешь. Но вот росточком подкачала. Не Трималхионова стать. И бюста кот наплакал. Не грудь, а цыплячья грудка. Хотя для модели это неважно…
Что, что такое?!
Откуда здесь дождь? Да еще такой холодный! Бр‑р!!!
А, это коктейль…
Стакан запотел ото льда? Капли нечаянно стряхнул?
Ладно, чего уж там. Бывает. Не убивайся так сильно. Не стану я хипеш поднимать. Говорю же, что не стану.
Постой‑ка, постой.
Да ведь это не ты мне прежде пойло‑то приносил! Тот был помоложе, пацаненок совсем. Но твоя физиономия мне тоже знакома…
Вот сейчас допью коктейль и вспомню.
Непременно вспомню.
«Блуждающий айсберг». Хм! Надо же такое название придумать. Айсберг?..
Ну‑ка, ну‑ка.
Натали мигом протрезвела.
В широкоплечей фигуре, затянутой в форменную куртку стюарда, она узнала того самого чернявого красавчика, с которым девушка познакомилась на Элмсовом семинаре, ставшем для нее последним.
И который так нагло слинял, оставив ее одну с мерзкими гоблинами!
Откуда он тут? И зачем весь этот маскарад?
Нет, дорогуша! На этот раз так просто не отделаешься.
Корабль, даже такой огромный, – это тебе не многомиллионный город. Тут от опытной ищейки‑детектива не улизнешь. Разве что бросишься в открытый океан.
Куркова решительно встала с шезлонга и, не обращая внимания на масляные взгляды сексуально озабоченных мужчин, облепивших бассейн с тайной мыслью завязать любовную интрижку с какой‑нибудь длинноногой красоткой, подалась вслед за вихрастым нахалом.