Беторикс схватил девчонку в охапку – немного уже и осталось до спасительного овражка. Совсем чуть-чуть…
Они не успели – со всех сторон снова запылали факелы, к тому же начало уже и светать.
– Ничего, – прижав к себе Литу, молодой человек выхватил меч. – Прорвемся.
Виталий произнес эти слова не очень-то громко, но вполне уверенно – не в первый раз прорываться с боем. Вот если бы не девчонка. Что-то у нее с ногой – подвернула, скорее всего, перелом – вряд ли, так бы не улыбалась. Ишь довольная вся – с чего, спрашивается?
Беторикс осторожно опустил девчонку в траву:
– Ползи к оврагу, там укройся и жди!
– Но, мой господин…
– Я кому сказал? Ползи!
Лита едва успел скрыться за кустами дрока, как уже налетели враги, окружили, навалились со всех сторон. Длинный меч Виталия порхал над головой ласточкой, разил, словно бы налившись гневом. Вот один враг упал, второй – отпрянул, третий завыл, повалившись в кусты…
Место упавших тут же заняли другие, и Беторикс действовал, как машина, отлично отлаженная машина смерти – ну как еще назовешь бывшего гладиатора?
Удар! Удар! Удар!
Да сколько же вас здесь?
И вдруг…
– А тут весело, парни!
Насмешливый голос из тьмы. И громкий пьяный хохот. Не те ли это люди, что только что орали песни?
– Всей кучей на одного? Ай-ай-ай, не очень-то это честно. Прямо сказать – не по-благородному.
– Шли бы вы лучше отсюда!
– Э! Ты это кому сказал, чучело?
Звякнул клинок. Еще один! Еще! И вот уже все вокруг зазвенело, захохотало, захрипело, завыло…
Вот это началось месиво, вот это мясорубка! Летели вокруг кровавые ошметья, меч Беторикса стал красным от крови, и темный азарт убийства охватил его душу. Он бил, машинально, не думая. Сжимающая разящий клинок рука действовала сама собою, безжалостно и жестко – как учили в гладиаторской школе, как бьются на арене под хохот и гвалт сидящей на трибунах толпы.
Враги не выдержали, дрогнули и – кто уж успел – бежали.
А те, кто остался, эти выпивохи… выходит, они теперь стали – друзья?
Первый луч восходящего солнца, пронзив черные кроны, разогнал тьму… впрочем, особой-то тьмы не было давно уже…
– Я вижу, мой меч не скучает без дела! – обернувшись, заметил предводитель «друзей».
Нетубад!!! Конечно, Виталий тут же узнал своего спасителя… и бывшего недруга, врага.
– Благороднейший Нетубад! Кого я вижу?!
– И ты здравствуй, извини, имя твое запамятовал… да и выпил сегодня немало.
– Меня зовут Беторикс, – молодой человек вежливо наклонил голову. – Беторикс из рода мандубиев.
– Слыхал про славных мандубиев! – благороднейший Нетубад улыбался так, словно неожиданно повстречал самого близкого родственника.
Виталий даже хмыкнул – можно подумать, это не с ним он не так уж и давно бился не на жизнь, а на смерть. Впрочем, среди «благородных» такое поведение следовало признать обычным, и кодекс поведения средневекового рыцаря, как видно, много чего заимствовал не только от германцев, но и от галлов.
Что и говорить, благороднейший Нетубад поступил сейчас очень благородно… как и положено благородному – такая вот тавтология выходит.
– Однако мы зря тут стоим, – вытирая с клинка кровь, заметил неожиданный спаситель. – Местные жрецы – народишко по большей части гнусный, жадный и подлый – сейчас приведут воинов. Наши лошади… м-да… вряд ли мы тут их сейчас найдем. Или… – Светлые глаза Нетубада сверкнули. – Или сразимся со всем войском славного Верцингеторикса и погибнем весело и с честью?! Ты как, благородный Беторикс?
– Нет уж, – оглядывая выпивох (не так-то их оказалось и много, всего-то полтора десятка человек), цинично ухмыльнулся Виталий. – Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.
– Угу, – Нетубад согласился легко – сражаться, так сражаться, уйти – так уйти. – Только как мы отсюда выберемся? Все дороги уже перекрыты.
Беторикс пригладил волосы:
– Знаю тут одну тропку… Давайте за мной.
Ближе к полудню аспирант-социолог Виталий Замятин и его новые друзья – воины-отморозки благороднейшего галльского аристократа Нетубада из рода Рыжей Лисицы – мирно сидели во дворе отдаленного заезжего дома некоего господина Фердонга, человека с виду угрюмого и нелюбопытного, но, как пояснил Нетубад, – «доброго и верного парня».
«Добрый и верный парень» – тучный, самого подозрительного вида верзила лет сорока, с руками-оглоблями и черной, как смоль, бородищей, первым делом поинтересовался: а осталось ли у благороднейших чем заплатить?
В ответ на эти слова Нетубад с хохотом швырнул монеты, как успел разглядеть Беторикс – римские серебряные сестерции. Целую пригоршню. Откуда у этого черта сестерции? А откуда угодно, скорее всего – просто ограбил кого-нибудь.
– Нет, никого я не грабил, – благороднейший предводитель бродячей шайки словно бы подслушал мысли и, посмотрев на Виталия, с гордостью выпятил грудь. – Я их сам чеканил… Мой кузнец. О, он такой великий мастер… Вот этот меч… мой и тот, что я тебе подарил – его рук дело! Его молота, его наковальни! Вот взгляни-ка…
Нетубад катнул монетку по столу. Поймав денежку, Виталий с любопытством всмотрелся в чеканный профиль… своего благороднейшего собеседника, даже надпись шла, правда не по-латыни, по-гречески – «Нетубад». Это чтоб с кем другим не спутали – внешность-то у главаря шайки была обычная, ничем особым не примечательная: приятное такое лицо, каких много, волосики светлые, усы… ну, разве что – рост, это – да, но ведь рост на монете не изобразишь.
– Вот тебе еще, уважаемый, – подумав, молодой человек бросил трактирщику золотой статер. – Давай на всех выпивки и за куски. Да! Не найдется ли среди твоих людей сведующего лекаря? Мой слуга подвернул ногу, теперь, бедолага, мучается.
Угрюмый детинушка кабатчик при этих словах просиял лицом, заявив с нарочитой скромностью выпускника первого меда:
– Тебе и твоему слуге крупно повезло, благороднейший. Я сам – лекарь. И, смею думать, не из плохих.
– Лекарь? – молодой человек с сомнением посмотрел на Фердонга.
– Лекарь, лекарь, – с хохотом заверил благороднейший Нетубад. – Давай своего слугу.
Виталий посмотрел на лежащую у дальней стены на лавке Литу, которую пришлось всю дорогу тащить… ну так ведь и вес-то в ней – бараний.
– Счас! – велев слугам тащить для начала пива и браги, хозяин заезжего дома, потирая руки направился к девушке. – А ну, давай сюда свою ногу.
Лита дернулась, словно затравленный зверек, даже попыталась привстать, да вот не успела – кабатчик придавил ее своей тяжелой ручищей, ощупал ногу и резко дернул…