О совещании в Киеве известно тоже больше по дошедшим слухам, поскольку его предполагаемые участники, многие из которых еще живы, хранят молчание, равно как и их оставшиеся в живых бывшие московские коллеги.
Будто бы велись жаркие споры о том, что делать в связи с грежинским прецедентом, выбиралась оптимальная тактика – жесткая и одновременно миролюбивая.
Неоспоримо одно: сразу после совещания Рада приняла закон о доступе на территорию Украины иностранных войск, который практически сразу же был одобрен украинским президентом. Естественно, этот исторический акт тоже трактовался авторами как антивоенный.
Если б был на этих совещаниях, представим на минуту, наш Евгений, что он мог бы сказать этим людям?
Он мог бы сказать, к примеру, следующее, причем без привычного употребления формы третьего лица:
– Уважаемые собравшиеся! Извините за наивность, но все очень просто, если совместить логику политическую с человеческой, что традиционно считается невозможным, а это не так. Я бы предложил всем встретиться в Донбассе. В полном составе правительствующих лиц. И, конечно, представители Донецка и Луганска. Именно там встретиться, в Донецке или Луганске, а не в Минске или еще где-то. И никаких больше сторон, никакой Европы и Америки, только свои.
– Там война и стреляют! – возможно, напомнил бы кто-то.
– Поэтому туда и надо, – ответил бы Евгений. – Уверен, стрельба тут же прекратится. Сесть – и говорить. Долго говорить, пока не договоритесь. А народ, конечно, соберется у того места, где вы будете заседать, много придет народа. Живого и конкретного. Будет ждать, когда вы выйдете и что-то объявите. И пока не объявите о безоговорочном и категорическом мире с ясными определениями статуса регионов вплоть до автономии при условии единства Украины, что приемлемо и для нее, и для России, подавляющей внутри себя любые намеки на сепаратизм, пока не признаете взаимные ошибки ради восстановления дружбы и не скрепите это договором, народ вас не отпустит! Вот и все.
Так мог бы сказать Евгений, если бы он был здесь, но он в это время находился в Грежине и чувствовал себя удивительно спокойным и ясным, будто нашел наконец свое предназначение в этой жизни: воевать за правду не только словом, но и делом.
Кто знает, как отреагировали бы на это собравшиеся, удивились бы, возмутились, вознегодовали, озадачились, невольно согласились, – гадать не хочется, мы все-таки рассказываем о том, что было, а не о том, что могло быть.
Добавим только, что совещания и консультации, вызванные грежинскими событиями (и не только ими, но и новой серьезной вспышкой конфликта на юго-востоке), проводились и в Донецке, и в Луганске, и в правительственных кругах США, но, чтобы не перегружать наше все-таки преимущественно художественное повествование, упомянем только одну цитату – высказывание тогдашнего президента США Барака Обамы: «Америка друг каждой нации и каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка, который стремится к мирному и достойному будущему, и мы готовы вести мир вперед опять».
Перевод, возможно не точный стилистически, но другого не нашлось, а исправлять автор не решился.
И еще одно известно точно: кто-то среди ночи позвонил Аугову и сказал:
– Ростислав, ты где? Звонил в Грежин, ты будто бы уехал?
– Я недалеко, в Харькове. В соответствии с планом…
– Какие еще планы, мотай в Грежин немедленно! В украинский причем. Нам нужна достоверная информация о развитии событий, а именно: дошло ли до вооруженного столкновения с третьей силой, которая, как выяснилось, виновата во всем, что там произошло и происходит?
– Считаете, что надо, чтобы дошло? – догадался Аугов.
– Ростик, тебе язык для того, чтобы все вслух проговаривать? Ты там, я вижу, совсем расслабился!
– Прошу прощения. Все понял.
– Точно все?
– Да, конечно. А нашу миссию пока откладываем?
– Какую?
– Подготовку визита.
– Какого визита?
– В Грежин. В связи с проектированием железнодорожного узла.
– Какого узла, какой визит?
– Но вы же сами мне говорили…
– Аугов, еще раз попытаешься валить на меня, накажу! Я что говорил? Я говорил: может быть! Может быть – и будет, есть разница?
– Есть, но…
– Засунь свое «но» себе в задницу! – добродушно посоветовал голос.
– Я просто… Люди занимаются.
– И пусть занимаются, кому от этого вред?
– Понял. Все сделаю. Нужна объективная информация о вооруженном столкновении.
– Наконец-то! Жду!
Этот звонок был очень не вовремя: Аугов находился в это время в номере Светланы, в гостинице «Премьер Палас Отель», и ждал, когда она выйдет из душа. Чтобы занять себя и успокоиться, открыл папку, на которой типографским золотом было тиснение: «Premier Palace Hotel Kharkiv».
Ростислав обожал отели, он был во многих, в том числе известных всему миру: «…» в Барселоне, «…» в Венеции, «…» в Арабских Эмиратах, «…» в Нью-Йорке, да все и не перечислишь, а также в тех, о которых знают лишь знатоки, гурманы комфортных путешествий – небольшие отели-апартаменты, скорее даже пансионы, где хозяева окружают посетителей семейной заботой, через день знают их вкусы и пристрастия, называют по именам и дарят детям дешевые конфетки в ярких обертках. Но эта домашность Аугову как раз нравится меньше, он любил роскошные отели-корабли на сотни и тысячи номеров, и пусть роскошь их довольно стандартизирована и безлика и ты сам становишься анонимен и безлик среди прочих, но в этом-то и прелесть. Вообще Аугов давно понял, что не жаден до славы, ему не требуется признание миллионов или тысяч, он не хотел бы, даже если б мог, стать президентом страны или какой-то крупной корпорации, знаменитым актером, журналистом или блогером, ему было намного приятнее покорять собой конкретных людей и непосредственно видеть их реакцию. В отелях он мимоходом и легко побеждал своим обаянием обслуживающий персонал, но главное увлечение – искать женские объекты. В этих поисках Ростислав исходил из двух простых постулатов:
1. Красивых женщин очень много.
2. (вытекает из первого). Не огорчайся отказом. Единственных и неповторимых женщин нет, найдешь еще лучше.
Любимая его тактика: отыскать красавицу с подругой-дурнушкой или середняшкой и сделать вид, что эта середняшка тебе нравится. Красавица недоумевает, она озадачена, раздосадована и т. п. Даже если она умна и понимает маневр Ростислава, самолюбие почти всегда сильнее ума, оно срабатывает – в пользу Аугова. Начинается второй этап: делаешь вид, что, увлекаясь середняшкой, не в силах устоять перед сокрушительностью красавицы. Желательно, чтобы красавица догадалась, что ты немного подлец (или даже много, не страшно), и, в случае сближения, считала бы, что она выручает подругу, спасает ее от негодяя, закрывая своим телом.