– Сняли, мой господин. По твоему приказу.
– Ясно, что по моему, по чьему же еще-то? Мечом владеешь? – Радомир пытливо взглянул на раба.
Тот качнул головой:
– Нет, господин, не обучен. Зато рогатиной, стрелами…
– Только не говори, что на медведя один ходил и белку в глаз бил! – насмешливо прищурился хозяин усадьбы.
– Х-ходил… н-на медведя, – запинаясь, кивнул Ирман. – И белку.
– Ты не думай, я тебе испытаю – и скоро.
– Всегда готов, господин!
– Ишь ты, всегда готов – юный пионер, что ли? Ладно, не зря я тебе спрашиваю – дружину хочу!
– Дружину?
– Не общую, на все селенье – свою. Больно уж много соседей на род мой зарятся. А доверить такое дело мне, окромя тебя, некому. Ты ведь всех отроков на усадьбе знаешь – кто на что способен?
Посветлев лицом, парень поспешно кивнул:
– Всех, господине!
– Вот и подбери к завтрашнему дню, сколько получится. Ну, и сейчас – человек семь – высоких, крепких.
– Таких у нас и нет, господин. Сам знаешь, всех гунны забрали.
– Ну, положим, не всех, – хитро прищурился Радик. – Я там, среди рабов, совсем неплохих парняг видел, высоких.
Ирман беспокойно дернулся:
– Ты сказал «из рабов», господин?
– Именно так.
– Тогда найду. Но… сейчас семь не найти – от силы пяток сыщется, многие на полях – а вот завтра приведу дюжину! В обиде не будешь.
– Давай-давай, – Радомир ободряюще махнул рукой. – И этого, Творимира-старца покличь – пусть ждет у амбаров.
Махнув вторую кружку – вкусная бражка оказалась, холодненькая, брусничная – молодой человек перевязал заново ремни постолов – чтоб обувка не спадала, и, потуже затянув пояс, вышел во двор и зашагал к амбарам с видом осанистым и важным. Чтоб и сомнения ни у кого не возникло – кто теперь истинный хозяин усадьбы.
– Жду, жду, господине, – подбежав, поклонился старик. – Что прикажешь?
– Амбар с воинским снаряжением где?
– А вона!
– Ну, так веди! Поглядим, что тут у вас осталось… точнее – у нас осталось.
Осталось, увы, немногое. Ну, луки, стрелы, рогатины – этим никого не удивишь, а вот насчет мечей – с этим было туго. Нет, обычные-то, железнокованые мечи – были, и в избытке, ржавели себе в простых деревянных ножнах без собой пользы. А вот что касается мечей настоящих, стальных, закаленных, свое собственное имя имеющих… С этим было плохо, проще говоря – таковых вообще не нашлось. Понятно, вещь дорогая, надежная, вот в смутное время-то и украли. Ладно, пусть хоть такие… Радомир лично отобрал пяток более-менее приличных, поманив мальчишку-раба, велел отнести к кузнецу, сам же тщательно осмотрел висевшие на стенах амбара щиты и – с позволенья сказать – брони. Круглые щиты из досок и обтянутой дубленой кожей плетенки, конечно, того, прохудились, однако вид имели вполне даже солидный, грозный – лишь чуть подновить, чем тот же кузнец и занялся, заодно выпрямив помятые шлемы, что валялись в том же амбаре в углу – навалом.
– Хозяйку покличь, – выйдя из амбара, приказал старику-управителю Рад. – Она где-то там, на заднем дворе ходила… Хильда, любовь моя! Помнится, у тебя когда-то пектораль была золотая, ну, на праздники ты ее надевала… и браслетики.
– Почему была? Все там же, в нашем жилище так и висит. А что ты спрашиваешь?
– Да, понимаешь, – молодой человек невольно замялся, даже взглядом вильнул. – Нужно для очень важного дела. Дашь?
– Да бери, – Хильда пожала плечами. – Чай, понадобится, так еще подаришь.
– Умница ты моя, красавица писаная. Иди, поцелую!
Ближе к вечеру к официальному визиту уже было готово все. Ирман притащил четырех парней-рабов, из которых хоть более-менее что-то представляли собой лишь трое – пусть тощие, да зато хоть понимали слова, четвертый же – звали его совершенно по-тургеневски Му-му – вообще был полным идиотом, даже говорить не умел, а только мычал – оттого и прозвище. Зато силен был, зараза, да и вид имел представительный – этакая гора.
– Ирман, а этот человек-гора слова понимает? – покосившись на дурака, тихо поинтересовался Рад.
– Приказы – понимает, – с готовностью кивнул раб. – Только надо ему объяснить… я – могу.
– Ладно, – молодой господин махнул рукой, – Пусть и он идет. Только скажи, чтоб ничего не смел делать – просто стоял да вращал глазами. И не разговаривал!
– Так он и так, господине, не говорит.
Кузнец – нелюдимый, до самых глаз заросший косматой бородою, мужик – уже успел к этому времени расплющить пектораль Хильды и полученным сусальным золотом щедро украсил рукоятки мечей и ножны. Подновил и щиты – они по-прежнему рассыпались бы от первого же удара, но с виду теперь выглядели вполне комильфо. Нашлись на всех и чистые рубахи, и плащи, и даже дорогие готские фибулы в виде каких-то устрашающе забавных зверюшек – то ли единорогов, то ли птеродактилей.
Обуть тоже удалось почти всех, кроме дурачины Муму – у того оказалась такая лапа, размер, наверное, сорок седьмой, если не больше.
– Черт с ним, – подумав, Родион шмыгнул носом. – Пущай уж босым идет – жаль терять такую фактуру.
Смачно сплюнув под ноги, молодой человек поправил на плече роскошный бирюзовый, с серебряной вышивкой, плащ, найденный, как и все прочее, в бездонных сундуках Доброгаста, и, откашлявшись, совершенно по-сержантски рыкнул:
– Отделение… Становись!
Аники-воины дружно моргнули.
– В одну линию, говорю, выстройтесь. Да по росту!
– А-а-а, – кивнув, Ирман взял за руку Муму, отвел. – От тут стой, чудушко!
– У-у-у, – довольно замычал дурень, судя по дикой улыбке на меленьком – совсем не по телу – лице, затея господина ему очень даже нравилась.
Еще бы! Волосы гребнем расчесали, дали новый плащ с красивой застежкою и еще оглоблю от старого воза, на котором когда-то возили глину да снопы.
– Так, товарищи бойцы, давайте знакомиться. Ирмана я уже знаю… ты, Муму, стой… Вот ты кто? – молодой человек остановился возле стоявшего в центре юноши с русой, недавно стриженной под горшок, шевелюрой и степными, вытянутыми к вискам, глазами болотного цвета.
– Кто таков, отвечай?
– Иксаем кличут. В робичичах.
– Понятно, что не в князьях. Лет сколько?
– Того не ведаю, господин.
– Хм… с виду четырнадцать есть, в воины гож. Копьем владеть умеешь? Ну, рогатиной?
– Не, господин. Не довелось.
– А стрелой зверя бил?
– Я, господине, тележник. Колесо могу сладить или колодезь.
– Вот и славно! Значит, с секирой управишься запросто, – Радомир подошел к следующему… потом отступил на шаг, осматривая абсолютно одинаковых парнишек – темненьких, но светлоглазых, выглядевших еще совершеннейшеми детьми.