– А если Аттила выиграет битву?
– Торисмунд отступит в Толозу через земли арвернов и рутенов.
– То есть – снова вас обойдет?
– Да, с юга.
– Расскажи подробнее о друиде.
Амбрионикс испуганно попятился в ночь:
– Я не знаю! Клянусь! Только слышал.
– Ты же сам как-то говорил о друиде!
– Тот был другой! Настоящий друид, давно уже не показывавшийся в этих местах, – юноша нервно дернулся и почесал шрам.
– А девчонка? Пусть она расскажет.
– Хорошо, – проводник уселся на корточки. – Керновия…
Он что-то сказал на древнем языке галлов, девушка ответила… похоже, что отрицательно, впрочем, Амбрионикс оказался весьма настойчив и через пару минут уговорил, улыбнулся, повернув голову к князю:
– Она скажет.
На этот раз заговорила Керновия, сначала медленно, словно бы выжимая из себя слова, потом все быстрее, так, что проводнику приходилось ее перебивать, останавливать, иначе он просто не успевал переводить.
– Она – христианка, живет в дальнем монастыре в горах, рядом со священными рощами эдуев, в Бибракте. Зеленый друид – оват – как раз оттуда. О, с приходом гуннов, таившиеся по дальним лесам и урочищам язычники подняли головы! Начали даже приносить жертвы… человеческие жертвы, люди – добрые христиане – стали бояться ходит в лес. Матушка настоятельница послала Керновию к Гельвецию за помощью и советом, зеленый друид – оват Оллам Гийот – преследовал ее со своими людьми, выследил и схватил… она бежала – как раз тогда и наткнулись на эту девушку ваши воины. Слава Святой Деве! Сейчас же, договорившись с дядюшкой Бранигом о помощи, Керновия пошла обратно, заодно – помогая мне… вам… Так уж просил дядюшка.
Радомир еще не успел задать новый вопрос, как Амбрионикс что-то спросил у Керновии отрывисто и быстро.
– Фримаск? – девчонка сверкнул глазами и отмахнулась, а галл облегченно перевел дух, что конечно же отнюдь не укрылось от хевдинга.
– Что за вопрос ты сейчас задал?
– Так…
– И все-таки?
– Друид Фримаск – он спросил, – подняв глаза, неожиданно пояснила Керновия. – Его нет. Нет друида. Ушел, ушел, сгинул. Ищет бургундскую деву.
– Бургундскую деву? А бургундскую корону он, случайно, не ищет?
– Корону – нет. Ищет деву.
Рад махнул рукой:
– Ладно, давайте спать. Вроде бы все у вас выспросил. А что и вспомню – так и завтра спрошу, время будет. Скорька, друже! Постели девчонке помягче… мху, что ли, нарви.
– Я ей свой плащ дам, – улыбнулся дружинник. – Теплый.
Покормив гостью, все улеглись, сменились часовые. Снова затрепетала, забила крыльями птица. Что-то зашуршало… Рад напрягся – змея?
– Княже…
– Тьфу ты черт! Скорька! Чего тебе?
– Мыслю – за пленницей-то следить надо. А ну, как сбежит?
– Не надо ее охранять, друже – сама ведь к нам пришла. А и сбежит – так не велика потеря. И не пленница она – гостья.
– Все одно, я рядом с ней лягу – присмотрю.
– Ложись ты, где хочешь.
Князь ухмыльнулся – ой, не зря спрашивал Скорька! Видать, понравилась девка. Что ж, дело молодое, жаль только, что Керновия-то – послушница, с глупостями всякими к ней приставать бесполезно, так что выйдет у парня полный облом, тут и гадать нечего.
Кстати о девчонках! Рад только сейчас вспомнил, что ведь и хитрый Амбрионикс – тот еще проводничок, как сейчас выяснилось! – тоже ведь спрашивал о какой-то девушке. И о работорговцах-купцах, что шли за войском Аттилы, словно туча увивающихся за быком оводов. Так, та-ак… значит, не только по велению Гельвеция парень старается, есть у него здесь и другой интерес – личный!
Потухший костер глядел в звездное небо голубыми углями едва шаявших дров. Полная – сковородкой – луна, казалось, зацепилась за дерево, да там и повисла, даже не пытаясь выбраться, а просто тупо ожидая алой утренней зорьки, чтобы тут же побледнеть, да поскорей сгинуть, опасливо косясь на яркое желтое солнышко.
Где-то рядом, под корнями деревьев, затянул свою песню сверчок, квакнула лягушка… шум крыльев… возня… и снова все стихло, лишь в отдалении, за ручьем, завыл одинокий волк.
Ишь, развылся. Оват Оллам Гийот не очень-то жаловал хищников, даже, признаться, их побаивался – всяких там волков, медведей, рысей. Его б воля, поубивал бы всех этих зверюг, повывел бы, что толку от той же рыси или волка? Мясо – так себе, вонючее да жесткое, только что шкура красивая.
– Господин, я принес немного рыбы, – подойдя к шалашу, негромко промолвил Лариг, эдуй, из всеми забитых крестьян, да еще беглый, живший лишь милостью друида. Великого друида Фримаска, увы, давно уже покинувшего священные рощи. Увы? Хм… Пока его нет – в Бибракте именно Оллам Гийот – главный, пусть еще и оват, и ходит в зеленом. Но если дела так пойдут и дальше – не быть ему друидом никогда! Даже бардом не стать! Шутка ли – девчонку упустил, при этом еще и двух своих людей потерял, которых, в принципе, нисколько было не жалко, Оллам Гийот, как и любой друид, людей никогда не жалел, а уж этих-то – тем более. Особенно – этого трусливого идиота Вариска. Голова у него, конечно, большая, да глупая. Ну, надо же – такое важное место оставить. Показалось ему там чего-то. Испугался, убег. Тварь! Кто теперь будет следить за Гельвецием? Снова придется нового человечка искать, слишком ужу большая власть у этого битуригского дядюшки, чтоб оставлять его без присмотра. Хотя, правду сказать, лично овату Гельвеций не особо сдался – слишком уж далеко жил, от Бибракте до Юлиодума – шесть дней пути, да и то, если срезать по лесным тропкам, по которым с грузом, с повозкою, не пройдешь, не проедешь, да и конно – сомнительно – в горах перевалы, ущелья, а ближе к реке – урочища да болота. А по хорошим римским дорогам до Юлиодума и все десять дней будет, в обход получается: сначала – до Генабума, потом – вдоль реки.
Далеко, далеко Юлиодум от обиталища верховного друида Фримаска, и все же тот строго-настрого наказал, чтоб во время его отсутствия оват тщательно собирал о Гельвеции все доступные сведения. Собирал и фиксировал, хотя традиция и не жаловала письмо, эти жалкие римские буквицы, которыми нельзя было записывать ни один священный текст – все следовало учить наизусть.
Наизусть. Оллам Гийот поморщился: для того, чтобы стать бардом, достигнув второй степени посвященности, ему нужно было выучить двадцать тысяч священных стихов! Двадцать тысяч! Представить себе страшно. Но Фримаск настаивал, он вообще не терпел рядом с собой дураков… хотя и шибко умных – не жаловал. Вот и крутись, как хочешь.
Наскоро перекусив оставшейся с ужина рыбой, оват поплотнее закутался в длинный зеленый плащ и посмотрел в небо, мерцающее рассветом. Первые солнечные лучи уже зажгли далекие облака, позолотили снизу, но само светило еще не показалось, таилось в дальних горах, чтобы, когда придет время, выскочить быстро, внезапно, словно бросившийся на добычу волк.