— Вы один?
— Да.
— Что случилось?
— Ногу повредил, черт возьми! — Я охнул от боли. — За десять минут постараюсь дошагать. А где вы?
— На подлете. Поторопитесь.
— Постараюсь, — пообещал я.
Сначала послышался треск двигателей, потом показалась вертушка. Она подлетела, зависла над поляной и пошла, кряхтя от напряжения, на посадку. Старенький МИ-2, такой же самый, как тот, который много лет назад должен был прилететь за мной в Афгане, но так и не появился. На войне всякое бывает. Не только такое.
В тот раз произошло самое страшное. На нашу часть как кирпич на лысину свалилась высокая комиссия аж из самой Москвы. Кто служил, поймет. Это когда куча вальяжных «боевых» генералов и перспективных полковников, утомившихся маршировать по паркетам, вырывается из душной Москвы, чтобы как следует оттянуться в суровых боевых условиях. Заработать ордена, чеки Внешпосылторга, нахапать трофеев, от души попить водочки и, конечно же, научить подчиненный личный состав любить Родину. В коленно-локтевой позе, священной для каждого военнослужащего.
Нам тогда приказали возвращаться своим ходом. Свободного транспорта для эвакуации одного «двухсотого», парочки «трехсотых» и шестерых уцелевших пацанов, измотанных и голодных, просто не оказалось. Все, что могло летать, было поднято в воздух для обеспечения безопасности ответственных товарищей из вышестоящего штаба.
Мы дошли, вернее сказать, доковыляли, всего-то за двое суток. Весело, с песнями и без происшествий, не считая того, что один из «трехсотых» на вторые сутки заделался «двухсотым». Помню, ротный тогда не мог смотреть нам в глаза. Ему было стыдно. А вот комбату — почему-то нет.
Из вертолета выпрыгнул человек, пригнулся и скачками понесся в сторону. Он залег, устроился поудобнее и приник к ночному прицелу. По всему видать, товарищ серьезно приготовился к встрече со мной. Даже приволок с собой автоматический ствол с глушителем. Этот тип собрался отсекать от меня погоню или салютовать в честь моего прибытия. По-нашему, по-шпионски, то есть бесшумно.
— «Почтальон», вы где?
Ответ напрашивался сам собой, причем в рифму, но я сдержался. Серьезнее надо быть, товарищ подполковник. Вы, между прочим, на операции, а не в пивной на Соколе.
— Нога… — тихонько, потому что был всего метрах в двадцати, отозвался я. — Болит, черт ее побери! — Я встал и осторожно двинулся в его сторону.
— Перестаньте ныть! — отрезал он. — Соберитесь!
— Есть собраться! — четко, по-военному ответил я и запустил камушком в сторону кустов, торчащих прямо перед ним.
Человек с ружьем среагировал быстро, только как-то странно. Он передернул затвор, направил ствол на то самое место и опять прицелился.
— Привет, — тихонько сказал я. — Лежи тихо.
Он дернулся и негромко высказался на великом и могучем, которым владел в совершенстве.
— Замри! — скомандовал я тоже по-русски. — Ноги пошире, руки за голову.
— В чем дело? — забеспокоился этот тип. — Я действую строго по инструкции.
— Я тоже.
Я подошел поближе, упер ему в спину ствол, полученный от старого китайца, снял с головы гарнитуру и пробежался рукой по телу и конечностям. Сначала мне попался приличных размеров тесак в наплечных ножнах, потом пистолет в кобуре, укрепленной на голени.
— Перевернись на спину! — приказал я, повторил упражнение, обнаружил гранату в нагрудном кармане и забросил ее подальше.
— Так вы «Почтальон»? — От волнения парня слегка переклинило.
— А кого еще вы ждали, весь такой вооруженный? — любезно ответил я. — Вставайте уже, нам пора. — Я зашагал к вертолету.
— Постой! — Паренек догнал меня и ухватил за рукав.
Что-то слишком быстро он пришел в себя.
— Не спеши.
— Руки!.. — напомнил я, но он не услышал или сделал такой вид.
Мальчонка уже перестал меня бояться. К тому же разница в габаритах внушала ему оптимизм. Он был намного шире меня в плечах и на полголовы выше.
— Во-первых, верни оружие! — решительно потребовал российский разведчик. — А во-вторых…
Я так и не узнал, что должен сделать во-вторых, потому что сгреб в горсть пару его пальцев, шагнул назад, слегка поддернул конечность вверх, а потом провернул по часовой стрелке.
Герой взвыл, рухнул на колени мордочкой в траву и пропищал оттуда:
— Пусти!
Мы как-то незаметно перешли на «ты».
— Ты кем в посольстве числишься? — строго спросил я и слегка ослабил захват.
— Атташе по культуре, — ответил этот фрукт, поднял голову и тряхнул взмокшей, изрядно перепачканной физиономией.
— А зовут тебя как?
— Евгений.
— Уж если ты загремел в дипломаты, Жека, то и веди себя куртуазно, как и полагается. — Я слегка повернул его руку. — Понял?
— Да-а.
— Умница. А железки получишь, когда прилетим на место.
Терпеть не могу размахивать руками и лягаться, но иногда хамов следует строго воспитывать. Вежливое обращение они просто не воспринимают.
Обиженный дипломат, бурча что-то себе под нос, уселся в кабину к пилоту, а я всю дорогу наслаждался собственным обществом в пассажирском отсеке. Никто меня не утомлял разговорами и не лез в душу. Тем более что соваться туда без болотных сапог просто не стоит. Уж больно много там накопилось дерьма.
Возвращение на базу — самое приятное из того, что есть в нашей работе. Задание выполнено, все трудности и пакости остались в прошлом. Впереди сплошной позитив: заслуженное мерси от руководства, возможно, награда или даже отпуск, если совсем повезет.
Но не в этот раз, потому что очень скоро мне неизбежно предстоит пережить внутреннее расследование, долгое, нудное и чреватое абсолютно непредсказуемыми последствиями. Судите сами. Группа, приданная мне, была перебита, причем в том самом месте, которое лично я ей и назначил. Доставить клиента на просторы Отечества я вроде и мог, но не стал этого делать, отдал его китайцам, с которыми наверняка снюхался, да еще и засветился.
Да, примерно так оно все и было. Только вот пару дней назад довелось мне накоротке побеседовать с одним обаятельным человеком, таким же фальшивым, как двадцатишестирублевая ассигнация. Он поведал мне кое-что весьма любопытное. Я все это внимательно выслушал и даже записал.
Может, клиент соврал? Сомневаюсь. Я его спрашивал достаточно жестко и не один раз. Поэтому полагаю, что он говорил правду. В этом случае у меня бомба, самая что ни на есть настоящая. Рвануть она может так, что мало никому не покажется. Мне очень нужно донести ее до Москвы. Другое дело, захочет ли кто-нибудь в центре прислушаться к блеянию шпиона, обгадившегося по самые уши.