В салоне было невыносимо душно. Воротник, как ошейник, стягивал шею. Одной рукой Мария держалась за руль, чтобы успеть ринуться вперед, второй пыталась расстегнуть крючки на шубе, но безуспешно. Тогда она выругалась, рванула в отчаянии за ворот и выдрала крючки с мясом. Облегчение наступило не сразу. Некоторое время она со свистом втягивала воздух, пока дыхание не пришло в норму. Тогда Мария подтянула свободной рукой сумку и вывалила ее содержимое на сиденье рядом с собой, схватила сотовый телефон и поднесла его к уху.
— Алло? — Вера Гаврилова ответила сразу, но вялым полусонным голосом и беззастенчиво зевнула в трубку.
Похоже, журналистка преспокойно дрыхла средь бела дня, вместо того чтобы денно и нощно отрабатывать аванс, и это взбесило Марию окончательно.
— Вы уже придумали, как будете биться с Беликовым? — жестко спросила она вместо приветствия.
— Мария Ефимовна? — лицемерно удивилась Вера. — Здравствуйте!
— Здравствуйте, Вера! — не слишком учтиво поздоровалась Сотникова. — Я хочу знать, что вы уже предприняли?
Вера помолчала.
На самом деле ничего путного в голову пока не пришло. Пятницу она потратила на оформление конкурсной заявки и передачу денег нужным людям в архитектурно-строительном отделе, которые отвечали за наружный дизайн зданий и сооружений в городе. Правда, деньги в кабинет, слава богу, занесла та самая Жанна Горленко, что сообщила ей о конкурсе. Верина однокурсница по институту трудилась в пресс-службе городской администрации и за определенную мзду иногда снабжала приятельницу эксклюзивной информацией. К счастью, из причитавшихся ста тысяч рублей за содействие Жанка взяла только половину, то ли испугавшись чего-то, то ли совесть не позволила ободрать давнюю знакомую. Остаток в пятьдесят тысяч согрел душу и повысил Верино настроение. Суббота у нее прошла в беготне по магазинам. О том, что деньги на взятки ушли не все, Кречинскому она не сказала, справедливо полагая, что отрабатывать гонорар Сотниковой придется все-таки ей. Но каким образом, Вера представляла слабо, поэтому осторожно произнесла в трубку:
— Я уже подготовила запросы в прокуратуру, Роспотребнадзор, Антимонопольный комитет и в налоговую инспекцию. Но мои возможности не безграничны. Чтобы организовать проверку подобного уровня, требуется нечто большее, чем журналистский запрос. Тем более у Беликова в прокуратуре связи. Вы в курсе, что он и прокурор города вместе охотятся?
Мария не знала, но по большому счету ей было наплевать на столь важное обстоятельство.
— Вера, я заплатила вам деньги! — напомнила она жестко. — Очень хорошие деньги! Скажите, дорогая, ради чего? Чтобы вы сообщили мне замечательные новости о своих запросах? Если ваши возможности ограниченны, зачем вы брались за работу? Вам, милая моя, сейчас камни зубами грызть нужно, чтобы найти компромат на Беликова. А не найдете, так придумайте что-нибудь. Мне ли вас учить?
— Если я что-то придумаю, то могу и под суд попасть за клевету! А моя свобода не стоит ваших денег!
Голос Веры прозвучал высокомерно: мол, что ты, тля мелкая, понимаешь в журналистских делах? Но Мария на этот раз сдержалась и крайне любезно, почти ласково предложила:
— В таком случае верните деньги! За эту сумму я найду менее принципиального журналиста.
— Ой, ой, что-то вы пропадаете! — испуганно вскрикнула Вера. — Алло? Вас не слышно! Я перезвоню…
В ухо ударили короткие гудки, и следом в трубке воцарилась тишина.
Мария с глупым видом уставилась на экран, затем провела пальцем по сенсорной панели и вторично набрала Веру.
«В данный момент абонент отключил телефон или находится вне зоны действия сети. Вы можете оставить свое сообщение», — с безукоризненной вежливостью сообщил робот женским голосом. Не веря своим ушам, Мария повторила вызов и снова выслушала сообщение оператора сотовой связи, что абонент недоступен.
— Ах ты, падаль! — прошипела Мария. — В прятки поиграть со мной вздумала? Ну, погоди! Я тебя из-под земли достану!
Домой Мария добралась в сумерках. Ее трясло от озноба: то ли нервы разгулялись, то ли простыла по скверной погоде. Она скинула в прихожей шубу, сапоги — прямо на пол, бросила в кучу сумку и шарф и пошлепала по теплому полу в кухню. Включила чайник, достала из холодильника новую банку малинового варенья и ромашку для заварки. Затем налила кипятка в большую чашку и чуть не обварилась при этом. Руки так сильно дрожали, что содержимое чашки выплеснулось под ноги. Мария с досадой ее отшвырнула, почти упала на стул и расплакалась, уткнувшись лицом в скрещенные руки. И рыдала до тех пор, пока ее плеча не коснулась чья-то рука.
— Что случилось?
Мария подняла глаза и увидела племянника. Ваня смотрел на нее в недоумении, а губы его кривились, словно он тоже собирался заплакать.
— Ничего страшного! — произнесла она, едва сдерживая всхлипы. — Просто тяжелый день. Ты покушал?
— Тетя Маша, я уже не ребенок, — недовольно сказал Иван. — Давно уже не ребенок! Почему ты со мной разговариваешь, как с дефективным?
Она открыла рот, затем закрыла, с внезапной четкостью осознав, что Иван прав. Розовощекий малыш, херувим со светлыми кудряшками, который совсем недавно весело плескался в ванне в окружении пластиковых игрушек, вырос. Она всегда чрезмерно заботилась о нем, берегла, опекала, и сейчас, наверное, племянник нуждался в помощи, но уже не так сильно. Но он был единственным оставшимся в живых членом семьи, с которым она могла что-то обсудить, а не обсудить, так поделиться своими горестями.
И она поделилась.
Иван молча слушал о мерзавце Денисове, поганке Быстровой и ее сумасшедшем муже, аферистке Гавриловой и пропойце Кречинском, иногда хмурился, иногда осуждающе качал головой. Она дошла до сцены, где художник жадно поглощал чужой коньяк, изобразила это в лицах и сама же рассмеялась. Громко, с надрывом! И смеялась долго, пока хохот не перешел в истерику. Мария опять схватилась за горло, покраснела и закашлялась. Слезы в который раз за день ринулись наружу.
Иван бросился к шкафчику с аптечкой, нашел валерьянку. Мария слышала, как он шепотом отсчитал сорок капель. Но когда он поднес стакан, она отрицательно качнула головой, слабо улыбнулась и попросила:
— Принеси коньячку, а? — и шлепнула ладонью по соседнему стулу. — Раз уж ты совсем взрослый, давай-ка, тяпни рюмочку вместе со своей горемычной тетушкой.
Тяпнули они отнюдь не по рюмочке. Бутылка стремительно пустела, а Мария все говорила, говорила… Вытаскивала наружу горькие воспоминания и рисовала мрачные перспективы. На город упал вечер и придал настроению и вовсе угольно-черные оттенки.
— В общем, я не знаю, что делать, — уныло призналась она. — В субботу, конечно, продали две машины. Впервые за месяц. Но это салон не спасет! Налоги надо платить, зарплату, коммуналку… Может, в самом деле избавиться к чертям собачьим от этого бизнеса? Денег нам хватит, чтобы безбедно жить какое-то время.