— Не знаю пока, — вяло отмахнулся Никита. — Я тут кое-куда резюме заслал, они обомлели от счастья, но тупо городские новости им не нужны, требуют эксклюзивных расследований, громких скандалов. А какие сейчас расследования? Какие скандалы? Только-только елки разобрали и на помойки выбросили. Город спит и раньше февраля не проснется.
— Закинь им что-нибудь из старого.
— Я ж тебе объяснил, они требуют нечто небывалое! Неслыханное и невиданное! А у меня все давным-давно опубликовано! Будет что-то взрывное, непременно возьмут. Хоть лбом в стенку стучи: пошли, Господи, что-нибудь этакое, чтоб все вздрогнули.
— Заткнись! — сказала сурово Юля. — Накаркаешь в недобрый час!
В отделении хирургии воняло лекарствами, хлоркой и какой-то едкой химической дрянью. Майор Кирилл Миронов невольно поморщился, на мгновение попытался не дышать, но махнул рукой и отважно вдохнул больничный воздух.
В городском стационаре Кирилл оказался по служебной надобности. При его должности в розыске он мог спокойно отправить с поручением любого из подчиненных, но его опера занимались не менее тяжкими преступлениями. Командировать же зеленого стажера, которому даже охрану кулера нельзя доверить, себе дороже. Завалит дело на дальних подступах!
К счастью, эти преступления еще не обросли слухами и не попали на страницы газет, потому что случились в «мертвый» для прессы сезон: накануне Нового года и после него. Но Миронов не обольщался и ждал неминуемого взрыва со дня на день. Утаить подобные, да еще серийные безобразия от общественности крайне сложно. Как ни таись, как ни скрывай прискорбные факты, они непременно всплывут на поверхность и станут достоянием самой широкой публики. Вне сомнения, в городе объявился маньяк — беспощадный и наглый, который поджидал своих жертв буквально на пороге их дома.
Этот выродок никого не убил, не ограбил, не изнасиловал, но никто из четырех пострадавших женщин легко не отделался. У каждой из них было изуродовано лицо. Надо полагать, намеренно! Вырвавшись из его лап, женщины долго приходили в себя от шока, а после, взглянув в зеркало, заходились в истерике или впадали в жуткую депрессию. Если учесть, что дорогие пластические операции были им не по карману, то можно легко представить, сколь печальное и безнадежное будущее глядело в глаза каждой из них.
Никакой связи между жертвами не просматривалось. Они нигде по жизни не пересекались, жили далеко друг от друга, работали в разных местах, и по возрасту, и внешне ничего общего не имели. По всему выходило, что маньяку было все равно, на кого из женщин напасть и чье лицо обезобразить.
Но в случайные нападения Кирилл не верил. В каждом из эпизодов жертва на какой-то момент оставалась вне поля зрения поздних прохожих или жильцов дома. А этот момент и место, где жертва и преступник окажутся недосягаемы для глаз свидетелей, необходимо было заранее вычислить. Значит, маньяк не просто выслеживал свою жертву, он тщательно готовился к встрече. А такие действия на сезонное обострение никак не смахивали.
Того не замечая, майор задумчиво раскачивался с пятки на носок. Туда-сюда, туда-сюда. Движение — это жизнь. Движение, пусть даже такое, успокаивает. А он нервничал и ничего не мог с этим поделать, хотя, казалось бы, за столько лет должен был привыкнуть и к крови, и к страданиям, и к смерти. Медсестра на посту поглядывала на него с любопытством и вроде даже пыталась строить глазки. Но Миронов смерил ее холодным взглядом, и медсестра, надменно вздернув подбородок, отвернулась.
В отделении, вероятно, наступил сончас, потому что больные разбрелись по палатам, а санитарка открыла окна в коридоре. Потянуло сквозняком, свежим морозным воздухом, и дышать стало легче.
Миронов посмотрел на часы. Где же этот доктор, черт его побери?
Хирург, молодой, долговязый, с длинным носом и черными, по-коровьи влажными глазами, вынырнул откуда-то сбоку, затормозил напротив и, глядя на Миронова с высоты почти двухметрового роста, вежливо поинтересовался:
— Вы из полиции?
— Да! Майор Миронов, отдел по борьбе с особо тяжкими… — ответил Кирилл и ткнул ему под нос удостоверение, пытаясь при этом восстановить в памяти фамилию хирурга. Смешная какая-то! Подковыркин? Подкорытов? Простодыров?
Так и не вспомнил и поэтому вежливо осведомился:
— Вы — Валентин Владимирович?
— Нет, Владимир Владимирович, — усмехнулся хирург. — Как президент… Легко запомнить!
— Простите! — сконфузился Кирилл, хотя никакой вины не чувствовал. Подумаешь, забыл! Но тут же разглядел, что написано на бейджике хирурга. Первородов, чтоб его! И уже официальным тоном спросил: — Что у нас с пострадавшей? Как ее состояние?
— Состояние стабилизировалось, — пожал плечами хирург. — А привезли едва живую. Большая кровопотеря, пульс почти на нуле, пришлось срочно переливать кровь. Сейчас она в сознании, но под действием седативных средств, поэтому несколько заторможена. Выводим ее из шока. На левой руке пришлось зашивать лучевую артерию. Видно, закрывалась руками от нападавшего, и он полоснул по запястью. При таких ранениях человек мигом теряет сознание, и буквально через пару минут наступает смерть от кровопотери. Женщине повезло, что при падении она придавила раненую руку телом, к тому же упала в снег, и это ослабило кровотечение. Операция на лице прошла успешно. Мы, конечно, старались сделать все возможное, наложили косметические швы, и все-таки шрамы останутся. Тут уж не в наших силах что-то исправить. Внутренних повреждений, кстати, нет, лишь несколько гематом, полученных при падении.
Кирилл кивал и быстро записывал в блокнот то, что говорил доктор. Хирург смотрел сверху, как страус, на цепь непонятных каракулей и делал паузы, если майор не успевал за его рассказом.
— Вы сказали: синяки от падения? — уточнил Кирилл.
— Да, разбиты колени и штук пять небольших гематом на теле. Возможно, ее пару раз пнули по ребрам, но от более серьезных повреждений спасла шуба, в которой она была.
— А характер ранений? Можно сказать, чем их нанесли?
— Если хотели бы зарезать, то зарезали бы, — поморщился хирург. — Думаю, скорее, пугали или мстили за что-то. За измену или отказ переспать! Озабоченных в этом плане хватает! Раны, конечно, неприятные, лицо развалено до кости, но хоть глаза не задеты. И еще я думаю, нанесли их не ножом.
— А чем? — оживился Кирилл и поднял взгляд от блокнота.
— Скорее всего, опасной бритвой. Нет, я, конечно, не настаиваю, но, судя по всему, лезвие было тонким и острым, как скальпель.
На этих словах Кирилл сделал стойку. Если до заключения Первородова он слабо надеялся, что очередная женщина стала жертвой шального гопника, то теперь эта надежда улетучилась. Очень уж много было совпадений, включая орудие преступления.
— А вдруг на самом деле скальпель? — осторожно спросил он.
Никаких «вдруг» Миронов не признавал, а в голове мигом родилась версия, абсолютно бредовая, более подходившая для детективного романчика или плохого сериала. Жертву нападения доставляют к хирургу-убийце, и тот чинит пострадавшую тем же скальпелем, которым пытался ее зарезать накануне. Красота! Хотя, если разобраться, не такое уж фантастическое предположение. Ему вспомнился случай из лекций по истории советской милиции, которые им читали в школе МВД. Уголовное дело хирурга где-то в начале семидесятых. Тот сделал поздний подпольный аборт, а ребенка — девочку, которая оказалась живой, с перепуга выбросил в полынью. Но затем, мало того что выхаживал ее в больнице, так еще и удочерил, мучаясь угрызениями совести.