Джуниор не смог придумать, как это можно оспорить.
Они подошли к его машине. Он сел на водительское сиденье и завел двигатель, предоставив Линии Мэй самой открывать дверь. Она единственная на свете знала, где находятся его вещи, иначе он с наслаждением бросил бы ее прямо на улице и уехал куда глаза глядят.
Новая комната, в приземистом рабочем домишке, обшитом досками, в пяти кварталах от пансиона миссис Дейвис, была нисколько не лучше старой. И даже меньше размером. Кровать – односпальная с продавленным матрасом, шире, безусловно, чем койка в пансионе, но ненамного; на потолке у окна водяные разводы. Кора Ли, пухлая шатенка едва за тридцать, впрочем, оказалась вполне любезна и почти сразу, показывая помещение, сказала:
– Знаете, если что не так, сразу говорите, потому что раньше мы жильцов не брали и не знаем, как это делается.
– Ну, – закинул пробный шар Джуниор, – на старой квартире я платил четыре доллара. Мы платили четыре доллара.
Но по тому, как исказилось и застыло лицо их новой хозяйки, понял, что она твердо нацелилась на пять. Человек похитрее все равно бы поторговался, однако Джуниор этого не умел и сменил тему: стал спрашивать, как они будут пользоваться ванной. Кора Ли вновь повеселела. Теперь, когда муж не работает, ответила она, Джуниор по утрам может принимать ванну первым. Линии между тем бесцельно суетилась, поправляя покрывало на кровати. Разговоры о деньгах ее явно смущали.
Как только Кора Ли ушла, Линии встала перед Джуниором и обняла его за шею, словно они молодожены, но он высвободился и начал проверять шкаф.
– Где моя банка «Принц Альберт»?
– Рядом с бритвенными принадлежностями.
Он достал с полки мятый бумажный пакет. Действительно, банка на месте, а в ней и деньги, свернутые трубочкой. Он положил пакет обратно и сказал:
– Надо купить что-нибудь на ужин.
– Сегодня мы ужинаем в кафе. Я приглашаю.
– Куда это?
– Видел на углу «Столовую Сэма и Дэвида»? Кора Ли говорит, там чисто. Вечером у них спец-предложение – мясной рулет, двадцать центов порция.
– Значит, всего сорок центов, – подытожил он. – А в магазине банка лосося, такая, знаешь, высокая, всего двадцать три цента, и мне ее хватает на полнедели.
Хотя им обоим на полнедели банки не хватит, осознал он, и как-то испугался при мысли, что теперь придется кормить двоих, а не одного.
– Но я хочу отпраздновать, – настаивала Линии. – Это наш первый вечер вместе, вчерашний не в счет. И я хочу сама заплатить.
Он спросил:
– А сколько у тебя вообще денег?
– Семь долларов пятьдесят восемь центов! – ответила Линии таким тоном, словно речь шла о миллионе.
Он вздохнул:
– Ты уж лучше прибереги.
– Но один разочек, Джуни? Только сегодня, в наш первый вечер?
– Не могла бы ты, пожалуйста, не называть меня Джуни? – попросил он.
Но сам уже надевал куртку.
На улице Линии всю дорогу чуть ли не танцевала, висела у него на руке и болтала обо всем подряд. И заодно поведала, что Кора Ли выделила им половину полки в леднике.
– В холодильнике, – поправилась она. – У них «Келвинатор». Мы можем держать там молоко и сыр, а когда поближе познакомимся, я попрошу разрешения воспользоваться разочек плитой. Но так за собой отчищу, что Кора Ли разрешит мне и дальше готовить, а потом, не успеешь оглянуться, у нас будет почти своя кухня. Я знаю, как все устроить.
Джуниор легко в это верил.
– И я пойду работать, – продолжала Линии. – Завтра же найду место.
– Интересно, каким это образом? Здесь на улицах, знаешь ли, тысячи мужчин ищут работу, любую, какая только попадется.
– Ой, я что-нибудь придумаю. Вот увидишь.
Он отстранился и пошел отдельно. Она как ириска: отлепишь от одного пальца, пристанет к другому. Но нельзя злиться, ведь без комнаты, которую нашла Линии, ему не обойтись. Если, конечно, не удастся уломать миссис Дейвис принять его обратно.
«Столовая Сэма и Дэвида» была крошечная, всего четыре столика и стойка с шестью стульями; меню дня написано мелом на запотевшем стекле. К мясному рулету за двадцать центов прилагались хлеб и стручковая фасоль. Линии выбрала столик, хотя Джуниор свободнее чувствовал бы себя за стойкой. Там сидели мужчины в рабочей одежде, а за столами – одни парочки.
– Тебе не обязательно заказывать мясной рулет, – сказала Линии. – Можешь выбрать чего подороже.
– Рулет сгодится.
Женщина в фартуке подошла и наполнила их бокалы водой. Линии, поглядев на нее, просияла:
– Здравствуйте! Я Линии Мэй, а это вот – Джуниор. Мы только-только сюда переехали.
– Неужели, – обронила женщина. – Ну а я Берта. Жена Сэма. Вы, видать, жильцы Мерфи, да?
– Ой, а откуда вы знаете?
– Кора Ли заходила, сообщила. Прямо вся сияет от счастья, что нашла такую милую молодую пару. Я ей говорю: «Дорогая, это им надо от счастья сиять». У нас в округе лучше людей, чем Кора Ли и Джо Мерфи, не сыскать.
– А я сразу так и подумала, – сказала Линии. – Так вот сразу и поняла. Увидала ее чудесную улыбку и поняла. Она точь-в-точь как люди у нас на родине.
– Мы тут все как люди у вас на родине, – улыбнулась Берта. – Мы все и есть у себя на родине. Вот такой вот наш Хэмпден.
– Ой, ну, значит, нам страшно повезло!
Джуниор, пока они разговаривали, изучал цены в меню на стене за стойкой.
Мясной рулет оказался очень вкусным, Джуниор давно такого не ел. За едой Линии объявила, что у нее есть идея, как снизить плату за комнату.
– Ты приглядывайся хорошенько, что там надо починить, любую мелочь, – говорила она. – Может, доска на полу где отстает или петли провисли, всякое такое. Спроси у Коры Ли: мол, не возражаете, если я починю? А про деньги молчок, чтоб она даже не задумывалася.
– Не задумывалась, – поправил он.
Линии испуганно закрыла рот.
– Хватит разговаривать как деревня, если желаешь тут освоиться.
– Ага. А через денек-другой еще чего почини. Только уж на тот раз не спрашивай, а бери да чини. Она услышит молоток, прибежит. А ты: «Надеюсь, вы не против? А то вот заметил и не выдержал, решил поправить». Она, конечно, скажет, что не против. Сам видишь по пятну на потолке, что ее муж ничего не делает. А потом ты скажешь: знаете, я вот подумал, похоже, вам нужен человек за домом приглядывать, чинить там, подкрашивать, все такое. Коли так, мы могли бы договориться.
– Линии, по-моему, им монеты нужны больше, – возразил он.
– Монеты?
– Лучше пусть дом развалится, лишь бы еда на столе была.