— Может, заедем еще разок к Кислову?
— Некогда, — отрубил Аркадий. — Время, Витя, дороже денег…
Пользовавшийся широкой популярностью в молодежной среде кабак, в который повадился ходить обладатель украденных на квартире Котенева облигаций, Ивану никогда не нравился. Шумный, бестолковый, похожий на зал ожидания вокзала, зажатый с двух сторон стеклянными стенами, полный пестро одетых, подвыпивших молодых людей, готовых затеять между собой скандалы или драки, он пользовался в среде милицейских работников дурной славой. Участковые, на чьей территории находился кабак, называли его с презрительностью «гадючником». Случалось, в «гадючнике» приторговывали наркотиками, предлагали на ночь девочек или прижимали в углу приезжего простака и обирали до нитки. Всякое случалось.
Днем там обычно сонно и тихо, подают пельмени с маслом и сметаной, а вечером зажигаются разноцветные фонарики над эстрадой, гремит оркестр — какая-нибудь малоизвестная, но исполняющая модные мелодии группа, распаренные официантки разносят вино и мороженое, оглушает музыка, ломаются друг перед другом танцующие и звенят бокалы, а на улице, даже в трескучие морозы, не убывает очередь желающих попасть внутрь. Еще бы, известное место — в центре города, на широком, продуваемом всеми ветрами проспекте, являющем собой памятник эпохи застоя, овеществленный в стекле и бетоне многоэтажных зданий различных министерств. А внизу сплошной чередой — витрины магазинов и агентств, парикмахерских и кабаков.
Купцов знал, что известный проспект имеет этажи не только над землей, но и под ней — вниз уходили лестницы, ведущие в царство длинных коридоров, облицованных серой бетонной плиткой, разорванной воротами складов, подсобных помещений, холодильников для продуктов. В этих коридорах-тоннелях, пробитых для хозяйственных нужд, свободно могли разъехаться два грузовика, а вдоль серых бетонных стен тянулись узенькие тротуарчики, на которых не разойтись двум пешеходам. Когда смолкал шум наверху, оживали тоннели, принимая машины с товарами, продуктами и выпуская из своего чрева тяжело осевшие мусоровозы. Проспект готовился к новому дню — суетному, колготному, с ненасытным урчанием кассовых аппаратов в огромных универмагах и универсамах, пересчитыванию сальных денежных купюр, кряканью мясников, разделывающих перемороженные туши, звону бутылок в ящиках, толпам народа, жару кухонь ресторанов, грому оркестров и последним всплескам «веселья», когда, уже за полночь, подгулявшие гости столицы дрались на улице из-за такси.
Сейчас предстояло задержание в известном злачном месте на проспекте, и Купцов, вспомнив давнюю историю, попросил двух оперативников из местного отделения спуститься вниз, в тоннель, и занять позицию у двери черного хода — когда имеешь дело с одним из драконов, подобная предосторожность отнюдь не лишняя.
К дверям «гадючника» подошли вчетвером. Швейцар, узнав «начальство», приоткрыл дверь, окриками отгоняя рванувшихся в образовавшуюся щель страждущих из очереди:
— Осади! Мест нету!
Не слушая оскорбительных выкриков, оперативники вошли в вестибюль. Около пустой вешалки курили две молоденькие девицы, другие толпились у дверей женского туалета, ожидая, пока смогут попасть в него, и Купцов подумал, что проектировщикам давно пора догадаться строить дамские комнаты вдвое, а то и втрое больше мужских, но кто у нас хочет думать о таких мелочах?
Нижний зал не работал — за стеклянными дверями темнота, смутно белели запятнанные соусами несвежие скатерти на столах, громоздились в углу сдвинутые стулья, мокро отсвечивал протертый влажными тряпками пол: время к полуночи — скоро закроют и верхний зал.
— Ключ от выхода через нижний зал у тебя? — обернулся Иван к местному оперативнику. — Выводить лучше там, чтобы не будоражить очередь.
— Ключ есть.
— Хорошо. Передай по рации, чтобы машину подогнали со двора, и подожди нас.
Поднимаясь на второй этаж в верхний зал, который почему-то именовался Красным, Купцов попытался представить, как все будет происходить. Они обсудили свои действия заранее, распределили роли, предусмотрели возможные варианты, но кто способен точно угадать будущее? Они не гадалки, да и те частенько ошибаются.
Еще у дверей уши заложило от децибелов оркестра — казалось, чем ближе час закрытия, тем громче он играет, словно подхлестывая публику: ну, веселись до упаду, пей, закусывай, прыгай под музыку, приглашай на танец тех, кого еще не успел пригласить, заказывай то, что еще не успел заказать, договаривайся, с кем проведешь сегодняшнюю ночь! Торопись, скоро пробьют куранты и кончится вечер!
Чуть поморщившись — он не переносил громкой музыки, — Иван пропустил вперед Бондарева и следом за ним вошел в зал. Саша сразу направился к стойке бара, откуда прекрасно просматривалось пространство, занятое столиками, танцующими парами и праздно шатающимися от одной компании к другой молодыми людьми. Купцов, лавируя между сновавшими с подносами официантками, начал пробираться к кухне.
Любу он заметил сразу — она стояла около декоративной стенки, скрывавшей раздаточную, и напряженно всматривалась в каждого входившего, видимо сгорая от нетерпения поскорее увидеть Ивана.
— Здесь? — подойдя к ней, с замиранием сердца спросил Купцов.
Еще бы, сейчас он увидит первого живого дракона, которого обязательно надо взять, причем тихо, без шума и скандала, не привлекая внимания посетителей.
— Да, — выдохнула Сокина, и лицо ее пошло красными пятнами от волнения. — Только я вас очень прошу, чтобы потом мне никаких неприятностей. Знаете, как бывает? Поможешь, а тебя начнут таскать по судам…
Торопливо и сбивчиво приговаривая, она показала ему глазами на столик около стеклянной стены. Иван медленно обернулся.
В компании с двумя девицами за столиком сидел рослый, широкоплечий парень в модной куртке бежевого цвета. Ничем не примечательное обычное лицо, даже симпатичное, без следов «злодейства», скорее усталое, несколько равнодушное, с легкой улыбкой на полных губах. Но это лицо Купцов узнал бы среди тысяч других. Лида Котенева потрудилась на славу — фоторобот, лежащий в кармане Ивана, был удивительно схож с оригиналом. Вот он, живой дракон.
— Вы не ошиблись? — отвернувшись, чтобы не выдать себя взглядом, на всякий случай уточнил Купцов. Кто знает, а вдруг это случайный человек, получивший от настоящих драконов облигации и расплатившийся ими с Сокиной?
— Да чтоб мне повылазило! — даже отшатнулась Люба. — Чего я, склерозная, что ли? Он это, он! Я его, паразита, на всю жизнь запомнила, не сомневайтесь!
У Ивана тоже исчезли сомнения — не может быть такого совпадения внешности этого парня с фотороботом. Случайности исключены. Котенева не могла придумать внешности человека, которого она никогда не видела, — у криминалистов имеются свои хитрости и приемы проверки. Значит, она описала и помогла составить фоторобот того, кто в числе других приходил к ней на квартиру с самочинным обыском. И этот человек здесь, в Красном зале.
Поблагодарив Любу, Иван пошел к бару. Встав рядом с Сашей спиной к залу, он объяснил ему, где сидит дракон.