— Наверстаем убыточки, — несколько оживился Лушин. — Главное, бабам своим ни слова! Запаникуют или протреплются, дуры!
Для себя Александр Петрович решил, что все еще не так страшно. Поглощение фирмы более сильными партнерами его не пугало, а что до уголовников, приходивших к Мишке? Когда у человека есть деньги и связи, что стоит нанять, хотя бы на время, надежного отбойщика, готового выкинуть любого незваного-непрошеного гостя за двери, как следует намяв ему бока?
Хорошо, но где гарантии, что нанятый телохранитель не войдет в сговор с какой-нибудь бандой и не позарится на процент от «разгона», как именуют на жаргоне самочинные, незаконные обыски?
Вот незадачка — надо, чтобы и надежный, да еще здоровый, как танк, и владел разными приемчиками. Иначе не справиться. Ладно, поищем, авось найдется.
— Саша, ты, кажется, кофе обещал? — напомнил Котенев.
— Кофе? — переспросил еще до конца не отошедший от своих мыслей Лушин. — Сейчас сообразим. Может, это? — Он выразительно щелкнул пальцами по горлу.
— Кофе! — повторил Михаил Павлович.
— Пожалуйста, — равнодушно пожал сдобными плечами Александр Петрович и, взяв у Хомчика ключ, пошел отпирать двери, чтобы договориться о кофе, еще одной бутылочке коньячка и закусках.
Деловая часть встречи закончилась, можно и расслабиться…
В нагревшемся на солнце жигуленке было жарко и маетно, даже не спасал маленький вентилятор и открытые окна. Парни, сидевшие в машине, часто курили, сплевывая на проезжую часть тягучую, горькую от никотина слюну. Время тянулось медленно, ожидание томило, а обо всем уже переговорено и остается только слушать мурлыкающий приемник.
Заметив вышедшего из подворотни Котенева, один из парней толкнул другого локтем:
— Вышел. Потянемся за ним или возьмем другого?
— Давай за нашим, — нервно зевнул сидевший за рулем.
Они опять замолчали, наблюдая, как Михаил Павлович идет к своей машине, открывает настежь ее дверцы, чтобы проветрить салон, потом не торопясь усаживается за руль.
— Поехали, — скомандовал сидевший рядом с водителем, после того как автомобиль Котенева тронулся с места.
Водитель послушно переключил передачу и тронул «жигули». Дорогой тоже молчали. Впереди мелькал автомобиль Михаила Павловича. Но вот он неожиданно притормозил и начал перестраиваться, мигнув сигналами.
— Куда его леший несет? — выругался водитель.
— Еще одну берлогу покажет, — довольно усмехнулся сидевший рядом с ним. — Прижмись к тротуару, он, похоже, кому-то звонить собрался.
Котенев действительно вылез из машины и вошел в будку телефона-автомата.
Набрав номер и ожидая, пока хитроумный грек возьмет трубку, Котенев нетерпеливо постукивал пальцами по стеклу кабинки.
— Слушаю, — наконец раздался в трубке знакомый голос.
— Добрый вечер, — поздоровался Котенев. — Есть крайняя нужда срочно повидаться.
— Прямо сейчас?
— Да, желательно не откладывать на завтра.
— Хорошо, если надо, так надо. Вы на машине? А где находитесь? Понятно… Справа будет маленький переулочек, поедете по нему до конца, а потом выскочите на Чистые пруды. Там уже рукой подать. Запоминайте адрес, только я вас прошу не записывать. Договорились?
Выйдя из будки, Михаил Павлович сел за руль и, дав газу, резко свернул в переулок.
Машина преследователей, не ожидавших такого поворота событий, проскочила мимо.
— Ах ты, мать его! — разворачиваясь в неположенном месте, сквозь зубы матерился водитель. Пассажир мрачно молчал.
Проскочив через переулок, они не увидели впереди машины Котенева. Вернулись, заезжали во все дворы и тупики, но жигуленок Михаила Павловича как сквозь землю провалился…
Александриди открыл дверь сразу, словно стоял в прихожей. А может быть, так оно и было?
Впустив гостя, Лука тщательно запер за ним дверь на все многочисленные замки и провел его в комнату. Включил торшер, усадил Котенева в большое мягкое кресло и, устроившись напротив, сложил руки на животе:
— Если хотите, можете курить. Спиртного не предлагаю, поскольку вам ни к чему неприятности с Госавтоинспекцией. Как я понял, у вас и так их хватает?
— Более чем, — доставая сигареты, криво усмехнулся Михаил Павлович.
Ему было любопытно побывать в берлоге хитроумного и немного загадочного грека, поглядеть на обустройство жилища, выяснить, кто там еще обитает.
Но в квартире тихо: не работает телевизор, молчит радио, не слышно звона посуды на кухне, а комната, куда привел его Лука, изолированная. Прекрасно меблированная, уютная, с пушистым ковром на полу, книжными шкафами, креслами и мягким диваном, но, осматривая обстановку, совершенно нельзя сделать никаких предположений о том, сколько человек живут в квартире, кто они — мужчины или женщины, какого возраста. Все чистенько, прибрано, ни пылинки, даже нет запаха табака.
Куров многое может, как уже успел понять и убедиться Михаил Павлович, что для него квартира или машина — так, мелочи.
— Хотите чаю? — Александриди взял предложенную Котеневым сигарету. — Или кофе? Правда, только растворимый, но зато бразильский. Я вам скажу, это не наши кофейные напитки. — Лука мечтательно причмокнул губами и закатил глаза, изображая восторг. — Впрочем, давайте начнем с вашего дела. Что произошло?
В этот момент в душе Михаила Павловича начали бороться два чувства — одно призывало раскрыться перед Александриди, просить помощи, рассказывать все как есть, начиная с неприятного звонка посланца Виталика Манакова. Другое властно призывало к максимальной осторожности, напоминая, что напротив сидит доверенное лицо Курова, которому не стоит давать в руки лишний компрометирующий материал — кто может точно знать, когда и каким образом потом используют против тебя полученные сведения? Поэтому внутренний голос назойливо твердил: попридержи язык, Миша, не суй голову в петлю!
Итак, решаем про звоночек из мест не столь отдаленных промолчать? Но с чего тогда начинать и чем объяснять приход с самочинным обыском? А надо ли объяснять? Пусть Александриди сам строит версии и докапывается до сути. Не будут же подручные Курова вести форменное следствие — им просто надо устранить источник опасности, выступать в роли хирургов, но отнюдь не терапевтов.
Тяжело вздохнув, Котенев начал рассказывать Луке, как вчера вечером наведались ряженные в милиционеров и работников прокуратуры уголовнички. Рассказывал Михаил Павлович нарочито скупо, стараясь избежать ненужных эмоций, акцентируя внимание только на значимых деталях. О похищенном под видом обыска имуществе упомянул вскользь, как о вещах достойных сожаления, но не настолько, чтобы потерять голову от жадности, и в то же время ненавязчиво подчеркнул, что желал бы возместить потери. Тем более что неприятность произошла как раз после согласия на сотрудничество с фирмой Сергея Владимировича.