Сжато рассказав о результатах командировки Бондарева в колонию, где отбывает наказание Виталий Манаков, Иван закончил:
— Мы проверили все адреса, где может находиться Анашкин, но его нет, и никто не может сказать, где искать эту помойную птичку.
— Помойную? — недоуменно прищурился Алексей Семенович.
— Ворона, — пояснил Иван, — так его за разлапистую походку прозвали.
— Понятно. Значит, все же поговорил с ним по душам Манаков. Но где теперь сам Ворона, куда подался и где объявится? Что Лушин?
— Ничего, — развел руками Купцов. — Бегает к жене в больницу, — кстати, он сдержал слово и перевел ее в другую клинику, — носит передачи, помогает подниматься с постели. Заботливый муж и отец. Почти ни с кем не встречается и, как говорится, в свет не выходит.
— Готовить ему кто-то должен, — напомнил Алексей Семенович. — Или сам по хозяйству хлопочет?
— Выписал родственницу из другого города. Пожилая, аккуратная, по телефону отвечает вежливо. Кроме магазина и кино, она почти никуда не ходит.
— Почти?
— Ну, не считая зоопарка и посиделок с такими же бабками на лавочке.
— Чай будешь? — доставая из сейфа кипятильник, спросил Рогачев. — У меня хороший, индийский… С Лушиным почти ясно. Котенев?
— С этим интереснее, — улыбнулся Иван. — Вдруг ушел от жены, а теперь оформил отпуск на работе, буквально за день-два.
— Очередной? — заваривая в стаканах чай, уточнил Алексей Семенович.
— Я справлялся, в этом году он еще не отдыхал, но уходит не по графику, а раньше. Мотивировал состоянием здоровья. Странные дела.
— Что странного в желании человека отдохнуть летом? — поставив перед Купцовым стакан с чаем, усмехнулся Рогачев. — Это вполне естественно. Тем более он, как мне доложили, ушел жить к своей пассии. Ставич, кажется?
— Да, Татьяна Ставич. Но она отпуска не оформляла. Мне не нравятся совпадения посещения женой Котенева милиции, его ухода из дома и оформления отпуска.
— Есть много, друг Горацио… — нахмурился Рогачев и неожиданно спросил: — Тебе такая фамилия, как Саранина, не знакома?
— Саранина? — наморщив лоб, переспросил Иван. — Нет, не припоминаю. Может, напомните?
— Напомню. — Вздохнув, Рогачев полез в сейф и достал тоненькую папочку в синих корочках. Вынув из нее лист бумаги, исписанный округлым, почти ученическим почерком, протянул Купцову: — На вот, ознакомься.
Иван взял, пробежал глазами по строкам и неожиданно наткнулся на свою фамилию.
Совершенно неизвестная ему Марина Владимировна Саранина, проживающая в том самом курортном городке, где Купцов трудился в должности начальника городского отдела милиции, излагала трогательную историю знакомства с приехавшим к ним из столицы обаятельным мужчиной Иваном Николаевичем Купцовым, с которым она намеревалась создать семью. Означенный Иван Николаевич красиво ухаживал за Мариной Владимировной, бывал у нее дома — что могут подтвердить соседи по площадке — и даже оставался ночевать. Цветы и майорские погоны, вкупе с высокой для их города должностью Ивана Николаевича, вскружили голову бедной Марине Владимировне, и она, забыв про мужское коварство, позволила себе поверить Купцову, а когда опомнилась — того и след простыл. Теперь бедная Саранина родила ребенка и стала матерью-одиночкой при живом отце ее чада. Мало того что Купцов совершенно не интересуется ребенком, он еще и скрывается от Марины Владимировны, желающей получать алименты. С великим трудом ей удалось разыскать майора милиции Ивана Николаевича Купцова по его новому месту службы, и она просит администрацию и партийную организацию принять к нему все необходимые меры.
Строчки запрыгали перед глазами Ивана, и он потер веки — что за чушь, кто эта Марина Саранина, какие дети, какие знакомства и ухаживания? Фантастическая ересь!
— Чушь, — возвращая бумагу Рогачеву, поморщился он.
Алексей Семенович положил заявление на стол и, порывшись в уже начавшей пугать Ивана синей папочке, вытянул за уголок еще один листок. Нашел нужное место и, надев очки, с сарказмом сказал:
— Ну, о том, что такое поведение недостойно офицера милиции и члена партии, я зачитывать не стану. А вот другое послушай. Здесь есть письмецо из юридического кооператива, один из членов которого взялся защищать интересы Сараниной. Они нам напоминают, что Основной Закон СССР гарантирует гражданину право на жалобу, что это может быть одним из средств, к которому прибегает Саранина в борьбе за интересы ребенка, рожденного вне брака. За матерью ребенка право обращения в суд, а невыполнение или ненадлежащее выполнение должностным лицом обязанностей по рассмотрению жалоб граждан влечет ответственность по статье сто семьдесят второй Уголовного кодекса РСФСР. Это нам напоминают!
Рогачев, отбросив листки, откинулся на спинку стула, снял очки и устало прикрыл глаза. Веки его вздрагивали, словно он видел какой-то мимолетный, беспокойный сон.
Жил Ваня Купцов, работал, занимался делом, а тут вдруг откуда ни возьмись выскочила из-за угла неизвестная гражданка Саранина и хлесть в тебя из ведра помоями! Да еще смешанными с вонючим дерьмом.
— Чего молчишь? — дернул под столом ногой Рогачев и открыл глаза. — Не молчи, объясняй, оправдывайся!
— Я же сказал: чушь! — повторил Иван. — Никогда в жизни не был знаком с Сараниной, не говоря уже об остальном.
Кому-то, значит, надо, чтобы ни Иван, ни Рогачев, ни Бондарев и их товарищи не дотянулись до преступников, не схватили их за руку, а занялись разбором отношений Купцова с Мариной Сараниной? Истрепали нервы, осипли от доказываний на собраниях и заседаниях, извели чернила на протоколы и объяснительные записки, истощили мозги на борьбу друг с другом. А в это время драконы будут спокойненько делать свои дела, совершенно не опасаясь расплаты?
Но кому, кому надо, чтобы он не мог отдавать все силы делу драконов? Самим драконам? Откуда они знают о существовании майора милиции Ивана Николаевича Купцова и осведомлены о фактах его биографии?
— Чушь, — передразнил Рогачев, — заладил, как попугай, одно и то же… — Он вытянул из кармана носовой платок и начал вытирать им шею. — Как в бане, право слово… Ты мне давай факты, аргументы, как в той известной газете, — пряча платок, буркнул Алексей Семенович, — чтобы я мог ими оперировать на должном уровне, когда о тебе речь пойдет. А ты заладил: чушь да чушь! Не маленький, сам понимаю, что ты успел кому-то перца с солью на хвост насыпать, но вот кому? Дорого бы я дал, чтобы точно знать. Видишь, как оперативно сработано? Теперь будешь оправдываться в политчасти.
— Оправдаюсь, — глухо ответил Иван. — Не все же на свете подлецы? Есть и приличные люди.
— Ага, есть, — согласился Рогачев, — даже много, но редко попадаются на нашем жизненном пути. А ты еще ершистый, кланяться не умеешь, в баню с нужными людьми не ходишь.
— При чем тут баня? — огрызнулся Купцов.