Получилось не очень убедительно.
— Потом все вещицы вывезла… С мамашей приперлась, с папашей, тетками и дядьками. На весь дом ор стоял. Грозилась, что и квартиру отсудит, но тут ей облом вышел. Квартирка-то мне от бабки досталась. И до свадьбы нашей еще. Вот и хрен ей! Алинка-малинка, что ж нам в жизни-то так не везет?
— Понятия не имею.
Макс вздохнул.
— Что ты там трогал. Вспомни, пожалуйста? — Комок из слез таял, напротив, появлялась холодная злость. Да и вправду, сколько можно! Любому невезению есть свой предел.
— Ничего…
— Макс!
Он прикрыл глаза:
— Траванулся, да? То-то так штормит… Не боись, Линка, руки на себя накладывать не стану. Знаешь, а ведь и вправду ничего… Я вошел, свет очень яркий. Прям глазам больно. Комната огроменная. На подставках этих…
— Мольбертах?
— Во-во, пусто. Я прошелся, там чемодан стоял с красками. И еще такая ерунда, на которую краски выдавливают. Я потрогал… Твердые были. Сухие. Они долго сохнут?
— Смотря какие. — Алина попыталась мыслить рационально, благо злость здорово этому помогала. — Стасик старался использовать аутентичные…
— Чего?
— Современные краски продают готовыми. Покупаешь. Используешь. А когда-то художники сами делали краски. Растирали кристаллы, смешивали с маслом, и не только с маслом. Стасика увлекал процесс. А еще он утверждал, что краски по старым рецептам получаются более выразительными. Да и вообще, современные портреты надо писать современными красками, а вот если работать в стилистике того же Гойи, то и использовать стоит краски по его рецептам… Как-то так.
— Логично. — Макс почесал подбородок.
— И вот старые краски сохнут дольше. Некоторые — месяцами. Поэтому и готовые картины старались не перемещать поначалу. Да и вообще работа шла довольно медленно. Особенно когда вдруг появлялась необходимость доработать…
— Медленно. — Макс поднял руку, демонстрируя измазанные темной краской пальцы. — И краски сухие…
— И что?
— И вот возникает вопрос, Линка-малинка, если краски сухие, то, как ты говоришь, закончил картину он давно… Это логично. Марина еще когда преставилась. Тогда почему на картинке той, которая с голой бабой, они свежие?
В домик-мастерскую Алина все же вернулась, хотя Макс и пытался возражать, но порой с нею случались приступы упрямства. А теперь она твердо знала, что следует забрать эскизы.
В них ответ.
И еще в картине, которая так и висела в мастерской. Алина успела взглянуть на нее, но картина эта требовала большего, чем просто взгляд.
Никуда она не денется.
Или все-таки нет, если Макс ее трогал и краски влажные, то очевидно, что нанесли их недавно. Зачем? Сам Стасик решил исправить изображение? Вряд ли, он, влюбленный в свои творения во время работы над ними, по окончании, легко расставался с готовыми полотнами, как-то быстро и безвозвратно остывая к ним. И часто повторял, что постоянная переработка лишь вредит картинам.
Не стал бы он трогать то, что несколько месяцев как закончено.
А вот кто-то другой…
Кто-то, кто знал про яд. И про картину. И про то, что Стасик по-прежнему предпочитал уединение…
— Он ведь в мастерской повесился? — Алина протянула папку с эскизами Максу, который так и сидел на ступеньках. — Да?
— Да. Думаешь?..
— А ты сам-то…
— И сам я думаю. — Он с тяжким вздохом поднялся. — Нет, ну вот что за жизнь, Линка? Сплошные тайны, секреты… И ладно бы, тайны с секретами у всех имеются, но чтоб травить…
— Ага, лучше б пистолет. Или ножи взяли…
— Смеешься? А ведь с пистолетом проще. И с ножом. Такое убийство требует немалой решимости. Да и контакта прямого с жертвою. А контакт оставляет улики. Отравление же… Вот как понять, кто и когда в дом заходил? Все ведь могли. Замок, сама видела, аховый… И главное, многого не нужно. Мазнул чутка и убрался… А ты гадай, кто ж это. Мужчина? Женщина? Дух святой?
Он ворчал и шел, Алина же, слушая это беззлобное ворчание, не могла отделаться от мысли, что знает ответ. Почти знает.
Только поверит ли ей Макс?
В доме все еще было тихо.
И в комнатах, отведенных Алине с Максом пахло цветами, душно, тяжело.
— Слушай. — Макс огляделся с немалым подозрением. — Не знаю, как тебе, но вот реально не тянет тут оставаться… Стремновато.
В полумраке розы гляделись мертвыми. Да и сама комната… Подумалось вдруг, а если яд уже добавили? Куда? На простыни? В цветы? Или в утренний кофе нальют?
Прав Макс.
Стремновато.
— Ты как, дотянешь?
— Дотяну, — решилась Алина. — Если хочешь, я за руль сяду, а ты отдохни немного…
Как ни странно, спорить и доказывать, что распрекрасно сам справится, Макс не стал. Кивнул. Перехватил папку.
— Вещи забирать будешь?
Надо бы, но страх мешал. А что, если…
— Потом, — решила Алина. — Их ведь отдадут…
До города Алина добралась быстро. И пусть за рулем она уже пару лет как не сидела и, честно говоря, до последнего была не уверена, что справится, но машина слушалась легко. А Макс, вместо того чтобы контролировать и советовать, попросту дремал в соседнем кресле.
И она справилась.
Добралась до дома.
Припарковалась. И выдохнула с облегчением.
Вовсе она не никчемная.
— Приехали. — Она толкнула Макса, и тот, открыв глаза, потянулся. Зевнул широко, не озаботившись тем, чтобы прикрыть рот рукой, и выполз из машины. Потянулся.
А ведь время-то к рассвету. Летом ночи коротки, и небо окрасилось в розовый.
— Ну что, идем? У меня пока посидишь, а там… С квартирой твоей мы разберемся. Дарственная-то имеется. И вообще…
Алина кивнула. Про квартиру она как-то и не подумала. Выходит, что и вправду она сумеет вернуться? Еще недавно это было мечтой, а теперь мечта стала реальностью, но почему-то радости это не добавляло. Может, потому, что неимоверно хотелось спать?
На кухне она и уснула, на крохотном диванчике, на который прилегла всего на минутку, пока Макс с компом возился. Ему там что-то надо было загрузить-выгрузить, обработать… Алина всего-то закрыла глаза, а когда открыла, обнаружила, что рассвет давно уже наступил, да и часы над плитой показывали четверть двенадцатого.
Макс был тут же, сидел, разложив эскизы, и тыкал в каждый пальцем, будто пересчитывая.
— Выспалась? — поинтересовался он, когда Алина пошевелила. — А ты молодец… Получается, он всех своих баб зарисовывал, так?