— Ничего, полагаю. Ей нравится проявлять милосердие. Просто постарайся вести себя прилично. Подумай, если бы я хотел возобновить наши с ней отношения, разве стал бы звать тебя?
В особняк герцогини Марианна входила с гордо поднятою головой, будто бы являлась хозяйкою этого особняка. Она держалась так, что и мысли не возникало о неуместности ее присутствия. Что ж, порой она умела играть, казаться и милой, и очаровательной.
Кокетливой.
Задумчивой.
Прекрасно юной… Франсиско, знай он ее чуть хуже, влюбился бы.
— Твоя любовница великолепна. — Каэтана сама отыскала его. — У тебя всегда был отменный вкус.
— Ей далеко до тебя. — Франсиско поклонился, надеясь, что поклон этот выглядит в достаточной мере уважительным. — Ты ничуть не изменилась с последней нашей встречи. Все так же прекрасна.
Он почти не солгал.
Пожалуй, человек менее наблюдательный счел бы красоту Каэтаны естественною, и удивился бы магии, которая позволила этой женщине одолеть время. Но Франсиско явственно видел тонкий слой пудры, скрывавшей дряблость кожи.
И блеск глаз не мог быть естественного свойства.
Подчерненные ресницы.
Искусственный румянец… Видел помаду на губах и тщательно сокрытую седину в темной гриве волос…
— Ты лжец. — Она произнесла это с печалью и легкою улыбкой. — Но эта ложь мне льстит…
А потом был праздник.
И хмель.
Она никогда-то не умела пить, но ныне, будто забыв о том, поднимала бокал за бокалом. В честь племянницы, помолвка которой ныне состоялась, — только Лукреция вовсе не выглядела счастливой. В честь дорогой сестры, что была по обыкновению своему мрачна… В честь племянников… И Диего вновь возник за плечом тетушки скорбною тенью. Он пытался удержать ее, и Франсиско, чуя приближение грозы, от всего сердца надеялся, что Диего сумеет образумить герцогиню.
Не сумел.
Был танец-вызов, и Марианна, которая тоже захмелела, а может, потеряла голову от обилия поклонников, посмела этот вызов принять.
И более того — победила.
Тогда еще Франсиско подумалось, что хуже быть не может.
— Этого вам она не простит. — Донна Изабелла протянула бокал вина. — Все прощала, но это… Она вас уничтожит, иначе вот они уничтожат ее…
Она указала на гостей, что еще недавно наблюдали за танцем, и даже не танцем — дуэлью, в которой великолепная герцогиня была побеждена.
— А вы и рады?
Как ни печально, но Франсиско осознавал правоту этой некрасивой женщины.
— Вы это заслужили.
— Чем же?
— Вы слишком долго пользовались ею.
— Как и вы?
Донна Изабелла отступила и вскоре смешалась с толпой. Догонять ее Франсиско не стал. Он с трудом дождался окончания вечера, раздумывая, как надлежит поступить. Просить ли прощения? Просто уйти? Но Каэтана сама предложила остаться. И Франсиско согласился. Чего бы она ни желала, он готов на все, лишь бы уладить недоразумение. А вот Марианна была недовольна. И стоило им остаться наедине, как немедля накинулась на Франсиско с упреками.
— Ты ее любишь! — взвизгнула она, попытавшись вцепиться в лицо. — Ты говорил, что она старуха! А она…
Вместо ответа Франсиско отвесил ей пощечину. Нет, он не имел обыкновения бить женщин, искренне полагая сие низостью, однако Марианна заслужила.
— Что ты натворила? — сказал он, когда Марианна упала на постель. — Я умолял вести себя прилично…
— А что я натворила? — спросила она визгливо.
— Зачем ты пошла танцевать?
— Надо было отказаться?
— Надо было, — вздохнул Франсиско. К чему печалиться о том, чего он не в силах изменить?
— Она сама виновата! Я лишь показала, на что способна! — Марианна схватила Франсиско за руку. — Я люблю тебя… Я так тебя люблю! Я умру, если ты со мною расстанешься! Я убью себя… Убью ее! Думаешь, я не сумею?
— Прекрати, — освободиться у него получилось с трудом. — Ты пьяна. И безобразна.
Марианна разрыдалась, а Франсиско, не желая быть свидетелем слез, вышел из комнаты.
— И вы встретили Каэтану?
— Я пришел в мастерские. — Франсиско все же присел, успокоившись. — Признаюсь, что это были лучшие мастерские, какие только могли быть созданы… И я счастлив был творить в них. Там обреталось прошлое, а в прошлом я был счастлив.
Он печально улыбнулся:
— Мы зачастую понимаем, что есть счастье, лишь когда лишаемся его… Каэтана тоже пришла… Я не знаю, было ли сие голосом души, предопределением, или в своем доме она тоже страдала от одиночества, искала отдушины… Мы поговорили. Не скажу, что беседа была легкой, но она предложила вернуться. Признаюсь, это было несколько неожиданным.
— В мастерские? — уточнил Альваро.
— Для начала — да… Вернее, Каэтана полагала, что таким образом продемонстрирует всем свою надо мною власть, но… — Он дернул плечом.
Франсиско был слишком самоуверен, чтобы удовлетвориться местом придворного живописца.
— Я сказал, что мне нужно время на размышление, но я бы согласился. Каэтана умела ценить истинное искусство. А больше от нее мне ничего не требовалось. А наутро, когда нам сообщили, что Каэтана умерла… Я в это не мог поверить! — Он вытащил кружевной платок. — Но, быть может, в этом имелся высший смысл. Она ушла из жизни прекрасной. А это не каждому дано… Вот и все.
Что ж, визит нельзя было считать всецело бесполезным, но, оставались еще кое-какие вопросы.
— Ваша любовница… Марианна…
— Думаете, она отравила герцогиню? Глупости, — отмахнулся Франсиско. — Марианна может кричать что угодно, но на убийство она не способна.
— И все же, где я могу ее найти?
— В трактире «Веселая голубка». Если не ошибаюсь, она по сей день там выступает… И да, после того вечера мы расстались. И видите, я жив. И она себя не убила, несмотря на всю показную любовь… И более того, весьма скоро утешилась, завела себе нового любовника…
Франсиско щелкнул пальцами.
— Не знаю, имеет ли это хоть какое-то значение, но нашла она его именно в доме Каэтаны… Это Мануэль, племянник герцогини. Поэтому никакой любви у нее не было. Марианну, как и многих, интересует лишь золото…
— А разве у Мануэля оно есть?