Это была его не первая зарубежная командировка. В 1935 г. полковник С. М. Кривошеин был включен в советскую военную делегацию под руководством Б. М. Шапошникова, которая выезжала на маневры Чехословацкой армии, в том же году он был во Франции. Два месяца стажировался в танковых полках, расквартированных в городах Люневале и Менце. Для того времени подобные поездки были не только редкими, но, как показали дальнейшие события, и очень опасными. После его возвращения из Испании в стране начинает раскручиваться маховик репрессий, но его, к счастью, он не затронет, хотя весь набор для обвинения «врагом народа» к этому времени у него был налицо. Возможно, на это повлияли некоторые сослуживцы по 1‑й КА. [230]
21 июля 1937 г. он принимает командование 8‑й отдельной мехбригадой КОВО. В 1938 г. бригада под его командованием участвовала в боях в районе озера Хасан, а с 17 по 29 сентября 1939 г. — в освободительном походе в Западную Белоруссию. В ходе тех событий С. М. Кривошеин невольно попал в анналы всемирной истории. Его встречи с офицерами армии тогда союзной Германии при установлении временной разграничительной линии были запечатлены каким–то корреспондентом на фотопленку. Сегодня они широко используются в исторической и военной литературе, в качестве иллюстрации тех союзнических отношений.
Следует отметить, что характер у комбрига С. М. Кривошеина был непростой. На протяжении 30‑х годов в аттестациях старшие начальники отмечают такие его качества, как сильная воля, твердый характер, энергичность, решительность. Как командир умеет разбираться в обстановке, обладает неплохими организаторскими способностями. В то же время груб к подчиненным, проявляет нечуткость в отношении к людям, излишнее упрямство (в мороз 20–30 °C выводил личный состав на зарядку). Указывается, что, имея богатый опыт командира–строевика, с личным составом командиров не занимается.
Из характеристики командира 4‑й А комбрига В. И. Чуйкова на командира 8‑й тбр С. М. Кривошеина:
«Лично тов. Кривошеим недисциплинирован. Часто о высших начальниках, особенно штабах, отзывается пренебрежительно, многие распоряжения высших штабов выполняет только под большим нажимом».
С 10 февраля по 5 апреля 1940 г. бригада под его командованием вела боевые действия на Кольском полуострове. После возвращения Семен Моисеевич получает повышение, в мае 1940 г. становится командиром 15‑й тд, но через месяц переводится на должность командира 2‑й тд 3‑го мк, которая дислоцировалось в г. Унмерч, в Прибалтике. Соединение находилось в стадии формирования. Из отзыва командира 3‑го мк генерал–лейтенанта А. И. Еременко:
«Хороший организатор. За короткое время из разрозненных отдельных частей и групп сумел сколотить вполне боеспособную 2‑ю танковую дивизию».
Возможно, этот отзыв повлиял на решение командования округа, и в декабре того же года генерал–майор С. М. Кривошеин назначается начальником БТ и MB округа. В этот период он знакомится, и ему не раз приходилось встречаться с прибывшим в это время на должность начальника штаба 5‑й тд 3‑го мк, а по сути исполняющим обязанности комдива полковником П. А. Ротмистровым. [231]
Но генерал не был склонен к штабной работе, больше к строевой, поэтому 11 марта 1940 г. он назначается командиром 25‑го мк. По стажу и подготовке он вполне соответствовал этой должности. К этому времени он имел следующий стаж: 4 года командовал механизированным полком, 2 года и 7 месяцев — танковой бригадой, 9 месяцев — танковой дивизией. Как показали дальнейшие события, должность комкора соответствовала не только его подготовке, но и возможностям.
С первых месяцев войны генерал–майор С. М. Кривошеин — в действующей армии. В июле 1941 г. он участвовал с корпусом в обороне рубежей на Днепре и Соже. Из характеристики начальника штаба 21‑й А генерал–майора В. Н. Гордова от 12 августа 1941 г.:
«Генерал–майор Кривошеин с командованием корпуса справляется, но недостаточно точно руководит деятельностью частей, распыляет силы, неся при этом боевые потери. В бою за Пропойск потерял 50 % материальной части и значительное количество живой силы. Склонен переоценивать противника. Должности командира корпуса соответствует».
В октябре 1941 г. его корпус расформировывается, а комкор назначается начальником управления боевой подготовки Главного автобронетанкового управления Красной Армии, в январе 1943 г. переводится на такую же должность в Управление боевой подготовки Главного управления формирования и боевой подготовки БТ и MB Красной Армии.
Как свидетельствуют документы, вновь в действующую армию он попадает в самом начале февраля 1943 г., сменив на должности командира 3‑го мк М. Е. Катукова. В это время 1‑я ТА перебрасывалась в район Курска, для подготовки к будущим боям. Из аттестации командующего 1‑й ТА генерал–лейтенанта М. Е. Катукова 21 июня 1943 года:
«В должности командира 3‑го мк с февраля 1943 г. Ранее работал в Центральном аппарате Управления. Отрыв его от войск сказался на практической подготовке по вопросам обучения и воспитания людей. Что выразилось в первое время в неумении подхода к людям и неправильной оценке их работы.
В настоящее время штаб его полностью не сколочен. Склонен к обсуждению приказов вышестоящих инстанций. Лично подготовлен для командира корпуса достаточно.
Партии Ленина — Сталина и социалистической Родине предан. Должности соответствует».
Судя по тому, как действовал корпус в ходе отражения наступления 4‑й ТА противника летом 1943 г., адаптировался Семен Моисеевич в действующей армии достаточно быстро. Уже 6 июля соединение приняло на себя удар сразу двух корпусов противника и на протяжении нескольких дней вело тяжелейшие [232] бои на обояньском направлении, являясь основой обороны армии. И сыграло существенную роль в срыве плана операции «Цитадель». Уже на второй день после вывода 1‑й ТА на пополнение, 16 июля 1943 г., генерал–лейтенант М. Е. Катуков писал:
«В боях 6–15 июля 1943 г. на Белгородском направлении тов. Кривошеин показал исключительную твердость и умение руководить войсками по выполнению боевой задачи. Корпус в течение 10 дней беспримерной стойкостью, искусным маневром перемалывал численно превосходящие танковые части противника и задерживал его продвижение на дальних подступах к Обояни. В критические моменты боя тов. Кривошеин неоднократно лично на поле боя наводил должную дисциплину и порядок. В планировании операции показал командирскую предусмотрительность, правильное понимание хода событий».
Трудно не согласиться с оценкой командарма, но в ней еще чувствуется определенная эйфория от того, что удалось сделать. В бою С. М. Кривошеин был устремлен вперед, в ответственные моменты находился в боевых порядках и непосредственно руководил боем, но пытался все сделать сам и, главное, быстро, немедленно. Те, кто, по его мнению, не успевал, получали разносы. Часто игнорировал штаб, лично связывался с комбригами, отдавал команды и распоряжения, не ставя начштаба в известность, не учитывая при этом последствия. Это существенно затрудняло управление войсками, особенно в сложной обстановке. Кроме того, комкор мало обращал внимание на налаживание таких важных аспектов армейской жизни, как работа разведорганов и тыла корпуса.