Огнеметные танки являлись самым удобным оружием для такого рода сражения. Два огнемета, установленных на башне танка Т-3, могли направлять огненные копья прямо в амбразуры окна и двери на расстоянии шестидесяти метров. Шипящая 3–4 секунды струя огня убивала и обугливала все при температуре 1000 градусов по Цельсию»{249}.
В результате прорыва 11‑й тд группа автоматчиков просочилась к позициям 2‑й батареи (6 45‑мм ПТО) 73‑го гв. оиптд в районе выс. 244.5 (юго–восточнее Черкасского) и окружила ее. Несмотря на это, расчет сержанта Хайбулина развернул орудие на 180 градусов и открыл огонь по танкам, вышедшим на опушку леса юго–восточнее села. Три танка задымили, остальные повернули обратно. Расчет прекратил огонь из пушки и, как и другие артиллеристы, вступил в бой с наседавшими автоматчиками. Через некоторое время танки вновь появились, теперь их обстрелял расчет ст. сержанта Михайловского, но неудачно, прямым попаданием вражеского снаряда орудие оказалось разбитым, а три артиллериста погибли. Вместе с артиллеристами храбро дрались, защищая свои позиции у отм. 237.8 и выс. 244.5, расчеты 135‑го об ПТР.
В 10.00, после настойчивого требования командира корпуса, наконец, перешла в атаку против 71‑й гв. сд в направлении с. Восход и 332‑я пд. Таким образом, 48‑й тк всеми пятью дивизиями приступил к прорыву первого армейского рубежа обороны 6‑й гв. А через четыре часа после начала атаки 2‑го тк СС.
Сообщение о начале вражеского наступления командующий 6‑й гв. А получил уже на рассвете. Этот момент довольно колоритно описывает в своих воспоминаниях генерал–лейтенант Н. К. Попель, член Военного совета 1‑й ТА:
«Командующего 6‑й гв. армией генерал–лейтенанта Чистякова мы{250} застали за завтраком. Вернее, завтрак уже подходил к концу, и генерал, прихлебывая чай, отдавал приказания. [318]
Многочисленные тарелки и миски свидетельствовали о том, что дородный, любивший покушать командарм не изменил своему обыкновению. Это действовало успокоительно на окружающих. Чистяков сокрушался из–за нашего опоздания к завтраку и приказал ординарцу снова накрывать на стол: «Надо же покормить братьев–танкистов».
— А что вам еще делать, как не продукт переводить! Во втором эшелоне, как у Христа за пазухой, — рассуждал генерал. — Вчера на сон грядущий дали мы немцам, сегодня тоже подъемчик им неплохой устроили. Сотен семь танков, считай, как не бывало. И сейчас артиллерия работает — снаряды не экономим…
На столе появились куски холодной баранины, яичница, запотевший графинчик, тонко нарезанный белый хлеб — щедрые дары чистяковского гостеприимства.
— Я бы на месте Николая Кирилловича сейчас соображал насчет того, как бы еще один дом отдыха открыть, — посмеивался командующий.
И неожиданно смолк, насторожился. Размеренный гул нарушили близкие разрывы. На рысях промчалась артиллерийская упряжка. Над яблонями, в которых завтракал командарм, медленно расплывалось пристрелочное облачко шрапнели.
Тревога вдруг овладела людьми. Широкое улыбчивое лицо генерала стало холодным, твердым. Глубокие морщины, выглядевшие только что добрыми и мягкими, обрели жестокость. Он уже не замечал ни стола с едой, ни нас.
Помощник начальника штаба докладывал торопливо и неуверенно. Да, противник, видимо, прорвался большими силами. Какими — еще не известно. Из дивизий противоречивые сведения. Доносят о сотнях танков и самолетов… Мы с Михаилом Ефимовичем понимающе переглянулись. Нужно было немедля ехать в свои войска.
— Да, с домом отдыха, пожалуй, придется повременить, — бросил, прощаясь, Чистяков»{251}.
Штаб 6‑й гв. А, или, говоря военным языком, командный пункт первого эшелона, располагался в балке западнее с. Кочетовка, он считался основным. Запланированный как запасной КП в районе с. Камышевка уже в первые часы наступления оказался не на направлении главного удара, и потому его командование фронта не утвердило. Временное полевое управление (ВПУ) армии было оборудовано в с. Сажное. Вместе с тем И. М. Чистяков имел четыре собственных наблюдательных пункта на вероятных направлениях движения противника, связанных между собой основной и дублирующими линиями связи. [319] Учитывая, что бесперебойная связь командарма с соединениями и вышестоящими штабами имела первостепенное значение, для него был подготовлен передвижной узел связи в составе радиостанций РСБ «Прима», РБ и «Север», смонтированных на двух «Виллисах». Таким образом, находясь на любом участке обороны армии, И. М. Чистяков имел устойчивую связь с командованием фронта, корпусов и дивизий.
Достоверных данных о том, где в предрассветные часы находился командарм, обнаружить не удалось. Был ли на самом деле приведенный выше диалог — неизвестно. В мемуарах Н. К. Попеля достаточно много ошибок и нестыковок, но из–за скудости информации поверим на слово генералу. К сказанному добавлю, что утром 5 июля, в момент, когда части 48‑го тк уже атаковали армии, Иван Михайлович вместе с «куратором» из штаба фронта генералом армии И. Р. Апанасенко{252} прибыли в 22‑й гв. ск и находились там практически до конца дня.
В ночь на 5 июля руководство армии, не придерживаясь графика срочных донесений, без промедлений сообщало в штаб фронта обо всех изменениях на своем участке. Н. Ф. Ватутин несколько раз после ноля часов 5 июля лично связывался по телефону с И. М. Чистяковым, интересовался поведением противника и его мнением о дальнейшем развитии ситуации. В таком же напряженном ритме работал командующий фронтом и с Москвой. Для советского Верховного командования район Курского выступа в этот момент стал самым важным участком всего советско–германского фронта. Сообщения об изменении обстановки там ожидали ежеминутно.
В документальном фонде оперативного отдела штаба Воронежского фронта, хранящемся в Центральном архиве Министерства обороны РФ, сохранилось боевое донесение в Генштаб на 4.40 5 июля 1943 г. Судя по времени, это первый письменный доклад о переходе войск ГА «Юг» к активным действиям. Донесение выполнено от руки и готовилось, вероятно, задолго до указанного часа, выделенные абзацы явно вписаны (другим почерком), уже непосредственно перед тем, как документ был передан в шифровальный отдел:
«1. К 24.00 4.7 противник силою не менее двух дивизий и около 80 танков, сбив боевое охранение, вышел к переднему краю на участке Новая Горянка, (иск) Драгунское. Бой продолжается. [320] 20.00 4.07 наблюдением установлен подход из Новая Глинка на Высокое{253}, до мотополка, около 60 танков и 15 самоходных орудий.
Радиоразведкой установлено: выдвижение: на участок Новая Горянка, Белгород, 6‑й тд и трех тд СС «Адольф Гитлер», «Великая Германия», «Дас Райх»; 11‑я тд — в район Богодухов; радиоузла 4‑й ТА в Черкасское, Лозовая.
Авиация противника, поддерживающая наступление наземных войск, произвела 316 самолето–вылетов. В воздушных боях сбито 9 самолетов противника.
В результате боя уничтожено свыше одной тысячи солдат и офицеров противника, три батареи, подбито и сожжено 18 танков. Взято в плен: …солдат 678‑го пп 332‑й пд и 4 немецких летчика.