Вид у Черной стражи получился настолько внушительным и грозным, что вскоре по прибытию в стольный город Литвы к боярину Дубцову обратились сразу три десятка обедневших панцырных бояр - на предмет того, чтобы служить под его началом. Постепенно число таких охотников перевалило за две сотни, и все шло к тому, что Петр Лукич вскоре возвысится до тысяцкого - вот только для Авдотьи это означало лишь то, что ее милый опять будет пропадать на службе! Вздохнув и прогнав прочь мысли об одиноких ночах в холодной постели, она внезапно порозовела. На губах расцвела нежная улыбка, забилось часто-часто сердечко - и словно сами по себе пришли на память те ласково-бесстыдные слова, что Петруша шептал ей на супружеском ложе. Его смелые руки, и...
- Матушка-боярыня, прибыли.
Злость на Манефу, прервавшую сладостные мечтания, была так велика, что боярыня едва не вцепилась ей коготками в лицо.
- Ты!!!
Издав неясный горловой звук, Евдокия Фоминишна с явственным усилием остановилась.
- Прочь с глаз моих!..
Сжав руки в кулачки и пообещав самой себе обязательно заменить негодную служанку, женщина перекрестилась и забормотала быструю молитву - ей определенно стоило укрыться в тишине и спокойствии личных покоев Митеньки. Подальше от досаждающей дворни, суеты и раздражающего шума коронационных торжеств, буквально заполонившего весь Нижний замок. Да, определенно так! Шагая по внутренним дворцовым переходам, боярыня Дубцова успокаивалась - а заодно вспоминала, как знакомилась с Большим Дворцом три месяца назад. При короле Августе Сигизмунде Втором родовое гнездо Великих князей Литовских было украшено богатой коллекцией картин и гобеленов, дорогим оружием и охотничьими трофеями, изысканной мебелью итальянских и испанских мастеров... Увы, но времена безвластия не самым лучшим образом сказались на внутренней обстановке Дворца. Разумеется, нельзя было сказать что все растащили и разворовали - конечно же, нет! Верховная Рада строго следила за дворней и друг другом, не допуская подобного непотребства. Но все же некоторая толика особо ценных гобеленов, богато изукрашенного оружия и рукописных жемчужин великокняжеской либереи нашла себе новых хозяев. Из числа тех, кто в этой самой Раде и заседал.
- Ох, ну наконец-то...
Когда Авдотья добралась до личных покоев Великого князя, то первым же делом избавилась от своих сафьяновых полусапожек - новых, красивых, очень дорогих и вместе с тем уж-жасно жарких! Распахнула створки небольшого окна, немного походила по отдающему приятным легким холодком полу, мимоходом глянув на великокняжеское ложе - места на коем только-только и хватало, чтобы умоститься ее соколику и его рыжей наложнице. Ну, может и еще бы одна-две девицы поместилась, но это уже получился бы сущий разврат... Отчего-то вспомнив свое супружеское ложе, Авдотья смущенно фыркнула и порозовела.
- Да что это сегодня со мной?..
Сотворив краткую молитву, статная красавица раздраженно потерла виски, после чего решила поискать спокойствия и равновесия духа в привычном, и давно уже любимом занятии. То есть неспешном чтении печатных и рукописных книг. Надо сказать, что у боярыни Дубцовой даже в этом сомнительном (особенно с церковной точки зрения) занятии были свои предпочтения: больше всего ей нравилось впитывать в себя одинаково-ровные строчки отпечатанной на белой "царской" бумаге новой скорописи, попутно разглядывая искусные рисунки-иллюстрации. На втором месте были рукописные скаски посольских дьячков о странах заморских, ну или купцов - об их торговых путешествиях. На третьем давно и прочно укоренились переводы разных чужеземных книг, коими в учебных (или личных) целях занимались младшие дети в царской семье. Царевич Иоанн, к примеру, увлекался вроде бы скучными для любой женщины трактатами о военных искусствах - в которые нередко входили и жизнеописания великих полководцев и завоевателей. Александр Македонский, разгромивший громадную империю персов; Ганнибал Карфагенский, едва не поставивший на колени гордый Рим; правитель гуннов Атилла, всего за двадцать лет огнем и мечем создавший державу, простирающуюся от Рейна и до Волги; султан Мехмед Второй, взявший на копье Константинополь и переименовавший столицу православия в басурманский Истамбул... Их деяния удивляли и ужасали в равной мере.
В отличие от среднего брата, младший царевич Федор к делам воинским был почти равнодушен - зато неподдельно интересовался каменным зодчеством и златокузнечным делом. Книги эти были по большей части скучны и непонятны, но вот рисунки на полях и свободных страницах поневоле приковывали к себе внимание. Наброски настенных росписей и женских украшений; намеченные тонкими линиями очертания дворцов и крепостей; парсуны всех, кто только вспоминался или просто попадался на глаза... Кстати, царевна Евдокия тоже рисовала (хотя до брата ей, конечно, было далеко). С детства увлекавшаяся сказками и чужеземными былинами вроде "Сказания о короле Артуре" и "Песни о рыцаре Тристане и королеве Изольде", к своим четырнадцати годам царственная дева совершенно утратила к ним прежний интерес - безмерно опечалив всех верховых челядинок Теремного дворца, лишенных новых историй. Взамен же царевна полюбила книги о травничестве, трактаты о лекарском деле и особые рукописи старшего брата, украшенные его личной тугрой. Несколько раз верная служанка государя-наследника с милостивого дозволения своего господина пробовала прочитать "Курс физики" и "Химию", но... Вроде и были писаны те фолианты привычной кириллицей, да только ей на дюжину слов хорошо, если одно чуть-чуть да понятное попадалось!..
Отринув тягучие мысли, замужняя боярыня подошла к большому ростовому зеркалу. Пытливо вгляделась в отражение, затем довольно улыбнулась, потянувшись словно большая кошка.
- Хороша...
Бросив последний взгляд на ровную зеркальную гладь, родовитая красавица направилась в дальний угол Опочивальни. Тот самый, где цветастый ворс хорасанского ковра попирали точеными ножками изящный стол и стулец - одновременно скрывая за собой угрюмую глыбу массивного стального хранилища.
Р-бум!!!
Однако, стоило ей сделать несколько шагов, как сквозь раскрытое окно ей в спину грянул грозный хор множества орудий, возвестивших наступление новой эпохи в жизни Великого княжества Литовского.
- Ох ты ж, Господи!..
Вздрогнув от неожиданности, Авдотья опасливо перекрестилась. Впрочем, надолго ее это не заняло, и даже не отвлекло. Ступни утонули в теплом ворсе ковра, плотная ткань одеяний безуспешно попыталось зацепиться за подлокотник небольшого стульца - а затем тонкие длинные пальчики придавили верх невысокой стопки рыхловатой писчей бумаги. Одной из полудюжины таких стопок, если быть точнее.
- Записки дьяка Посольского приказа Ондрия Совина о его плавании в землю Англицкую.
Поворошив остальные страницы и убедившись, что они заполнены исключительно старой скорописью, боярыня Дубцова страдальчески поморщилась. Буквицы начертаны вкривь и вкось, налезают друг на друга словно пьяные, полно клякс и непонятных сокращений!.. Выдернув несколько листов из середины и безуспешно попытавшись разобрать хоть что-то, опытная читательница вскоре сдалась, перенеся свое внимание на другую стопку приличной высоты и пухлости. И вновь неудача! Досадливо поджав коралловые губки, личная служанка государя Московского и Великого князя Литовского все решила прочитать хотя бы название неведомой ей книги.