Ясень глотнул воды из фляги, вытер вспотевший лоб и, приложив ладонь козырьком, посмотрел на небо. Облако, похожее на рыхлый сугроб, приползло откуда-то с запада и трусливо остановилось, не решаясь затмить раскаленный солнечный диск. Казалось, оно раздумывает, не лучше ли развернуться и удрать обратно за горизонт. Но ветер подталкивал его, подгонял, и облако, наконец, прикоснулось к солнцу. А минуту спустя, осмелев, заволокло его полностью.
Сразу стало прохладнее. Ясень вздохнул с облегчением. В общем и целом, путешествие было необременительным и даже приятным, но солнце порядком надоедало. Утром оно светило слева, вечером справа, а ближе к полудню – прямо в лицо. Всадники, пряча глаза, опускали головы, отчего их отряд со стороны напоминал траурную процессию.
Они ехали на юг вдоль западного склона хребта.
Четвертый месяц лета был на исходе. Листва на деревьях выцвела от жары, трава потеряла изумрудный оттенок. Сухая пыль, поднимаясь из-под копыт, подолгу висела в воздухе. Одуревшие мухи нагло жужжали. Но ни пыль, ни мухи, ни даже жгучее солнце не могли испортить Ясеню настроение. Ледяной Стол остался далеко позади, а впереди ждала столица – прекрасная и манящая.
Нет, конечно, на плоскогорье тоже было неплохо. Ясеню нравился чистенький городок, где они с Тайей прожили больше двух лет. И дел там хватало. Просто в последнее время он все чаще ловил себя на том, что сидит, уставившись на снежные шапки гор, и думает неизвестно о чем. Тайя дразнилась и обзывала его мыслителем, а он смеялся и подхватывал ее на руки. Непонятная тоска уходила, и жизнь возвращалась в привычную колею. Но неделю назад, когда к ним постучался Первый и сказал, что есть разговор, Ясень ощутил, как сердце забилось в радостном предвкушении.
Дорога звала его.
Оказалось, правда, что ехать надо не одному, а с девчонкой. Узнав об этом, Ясень пытался спорить. Не потому, разумеется, что она ему надоела, а потому, что не хотел рисковать. Он ведь помнил, что Тайя – лакомая добыча для клана, и лучше бы ей вообще не покидать плоскогорье. Но Первый сумел его убедить.
Тот разговор хорошо запомнился Ясеню. Они сидели за полночь, потягивая вино, и Первый рассказывал, в чем состоит задание. Ясень слушал, хмурился, но вынужден был признать, что без Тайи эта затея обречена на провал. План был дерзкий, если не сказать – наглый, но выполнимый. Вполне в духе бывшего атамана разбойников. Что ж, ладно, решил тогда Ясень. Девчонка тоже поедет. Надо только следить за тем, чтобы любой, кто захочет ее обидеть, сразу получил по рогам.
К счастью, пока все было спокойно. Их отряд, состоящий из семи человек, для этих краев смотрелся вполне естественно. Горцы постоянно так ездят – налегке, небольшими группами. Дни сменяли друг друга, и люди постепенно расслабились. Дремали в седлах, думая о своем. Только бдительный Хлад зыркал по сторонам, подозревая за каждым кустом засаду.
Да, судьба иногда выписывает причудливые зигзаги. Два года назад Хлад, так невзлюбивший Тайю, встречал беглецов у подножия Ледяного Стола. А теперь вот сопровождает на юг в качестве командира отряда.
Конь у Хлада был под стать седоку – крепкий, резкий в движениях, вечно чем-нибудь недовольный. Шерсть имел такую же черную, как борода у хозяина. А еще он окрасом напоминал перерожденного скакуна, который был когда-то у Ясеня…
На плоскогорье Ясень не раз задумывался о том, чтобы опять завести себе зверюгу с клыками и шипами на морде. То есть взять обычного жеребенка и прогнать через трансформацию. Одного – для себя, потом другого – для Тайи. Он был почти уверен, что справится, но так и не дошли руки. Впрочем, оно и к лучшему. Все равно перерожденных не спустишь с Ледяного Стола – они плохо переносят сонное зелье. А если даже и спустишь, такие кони слишком заметны и сразу привлекают внимание. Значит, для дальней поездки не подойдут. И дома тоже нельзя оставить – без хозяев они сразу впадают в буйство. Короче, в нынешней ситуации толку от них бы не было – только лишние хлопоты.
Такие мысли крутились у Ясеня в голове, пока отряд пылил по дороге. Лошади шагали размеренно, разговаривать было лень. Во второй половине дня обогнали куцый обоз, везущий мешки с зерном. Потом разминулись с угольщиком на скрипучей телеге и с двумя верховыми в легких доспехах. Больше никто не встретился до самого вечера.
Для ночлега нашли подходящее место возле ручья. Солнце, сверкнув на прощание малиновым глазом, нырнуло за край земли. Забулькало варево над костром, пряный дымок потянулся к небу.
Одинокого путника, который шел пешком по дороге, первым заметил Хлад. И сразу напрягся, когда незнакомец свернул в их сторону. Остальные тоже насторожились, потянулись к оружию. Но незваный гость не смутился. Выставил ладони, показывая, что не имеет дурных намерений, и крикнул весело:
– А что, господа, не примете ли в компанию? Бродячий музыкант безобиден, а добрая песня – лучшая приправа к вечерней трапезе. Мой нюх подсказывает, что я прибыл в самый подходящий момент. Душа желает общения, а пальцы истосковались по струнам. Поверьте, благородные господа и вы, прекрасная леди, никто не будет разочарован.
– Шагал бы ты, музыкант, – насупился Хлад.
– Погоди, – Ясень придержал Хлада за плечо и показал глазами на Тайю. Девчонка сняла платок, распустила волосы. Теперь не составляло труда признать в ней аристократку. А уж этот пройдоха с лютней точно запомнит ее лицо. Прогонишь его теперь, так он из вредности растреплет кому-нибудь из Древнейших. Нет, пусть остается здесь, хотя бы на эту ночь, а дальше посмотрим.
Хлад понял правильно. Махнул музыканту – ладно уж, садись, пес с тобой. Тот не заставил себя упрашивать и развалился перед костром. Он был худой как щепка, с хитрой физиономией. Костюм обтрепался, но сохранил претензию на изысканность. А по одной из струн на лютне пробежала фиолетовая искра. Это, конечно, не королевский оркестр, где все струны из живого металла, но все-таки.
Да, надо признать, парень знал свое дело. Он исполнил «Бег серебряных волн» так, что все услышали шум прибоя, спел про короля и алхимика, виртуозно меняя голос, а потом вдруг подмигнул, молодецки ухнул и сбацал куплеты про благородную Волчицу и пастуха – неприличные до крайности, но веселые:
Она смекает – дело швах.
Как наглеца уймешь,
когда, как кошка в лопухах,
сама под ним орешь?
Ясень опасался, что этот шедевр не очень-то обрадует Тайю-аристократку, но та хохотала чуть ли не громче всех. А через минуту уже украдкой вытирала глаза, слушая «Балладу о пурпурном коне».
Ночной цветок расцвел над их головами. Люди у костра замирали, поднимая глаза, и музыкант моментально уловил настроение. Теперь он уже не пел, а просто рассказывал, перебирая струны. Раз в десять лет, нашептывал бард, в столицу приходит странник, крадущий чужие души. Дурман-цветок скрывает его личину. Если странник окажется во дворце, душа короля перейдет к нему. Тогда на земле воцарится тьма. И солнце, предчувствуя это и жалея людей, начинает плакать. Скиталец-вор сгорает в этих слезах, но всякий раз появляется кто-то ему на смену…