«Я пошел к Люциферу!» – говорил Ильич, он имел убийственное остроумие, ничего не боялся и называл вещи как они есть.
Они с Саней стали работать на подхвате у Ильича, и у них завелись какие-то карманные деньги. Они вместе ходили на встречи, вели дела, а потом даже вошли в правление нового фонда. Ильич тоже отличался тем, что придумывал всем клички. Зная, что Бретёр был нацболом, он называл его «Патриотические силы».
14
– Зачем тебе быть бандитом? Они все глупые.
Настя сидела рядом с ним в машине, и они ехали по набережной в сторону окраины. Она жила в Обухове. Обухово-е…ухово! – подумал Бретёр, его подруга виделась ему уж очень развратной. Это то место, где он делал упражнение «Седьмой».
– Откуда ты знаешь? Ты трахалась с бандитом?
– А что, если трахалась? – Зверь нагло сверкнул глазами. Это таки было правдой.
Они дообщались и додружились до того, что не спать вместе было просто неприлично. Это не лезло ни в какие стандарты современного общества, даже в XIX веке все текло несколько быстрее. Секса у них не было, но они уже целовались. Сам факт поцелуя ничего не означает, для женщины это такой же пустяк, как прогуляться за ручку в парке – никакой ответственности. Секс – это серьезно, потому что тут много риска. Залететь или заболеть венерическим заболеванием. Сейчас есть презервативы, но коллективное бессознательное женщин, сформированное многими поколениями, не изменишь.
Бретёр взглянул на себя в зеркало и заметил, что он вполне ничего. Выглядит мужественно и убедительно, много лучше, чем еще пару недель назад. Колдовство Мерлина возымело действие.
– Ты что, нарцисс?
– Нет, просто…
– Родители подарили такую красивую машину красивому мальчику?..
Он выругался.
– Да ладно тебе. – Она провела своей теплой рукой по его загривку.
Зверь замечал все его недостатки, как он ни пытался их скрыть. Они лежали перед ним на блюдечке. Зачастую она ошибалась. Машину он купил сам частично на заработанные с Ильичом, частично на одолженные деньги. Он гордился красивыми и мужественными формами пусть подержанного, но БМВ, автомобиль подходил к его характеру. Нарциссом он был, любил посмотреть на себя в зеркало и иногда сам себя высмеивал по этому поводу.
Он ей на ее недостатки не указывал. Она, к примеру, разговаривала как провинциалка, не желая с этим никоим образом бороться.
«Хочу гулять!..» – заиграла детская песенка на телефоне. Она записала на диктофон мелодию, которая воспроизводила ее детская игрушка из Красноярска, где она росла. А ему пришли на ум блатные строчки: «Жена гулящая, тварь настоящая. А братец маленький – карманный вор».
Настя жила в обычной квартире провинциальной девочки, которой высылали мало денег. Скромный, оставшийся от хозяев, без изысков интерьер. Диван и крепкая кровать, наводненные массивными горами одежды и различных габаритов мягкими игрушками. В изобилии были представлены разноцветные кружевные трусы и лифчики.
– Это Олег подарил! – указала она на неопределенное прозрачно-голубое животное, корову-собаку, которое терялось среди гигантских зайцев и медведей. Олег – это мальчик с факультета.
Осмотрев кухню и обнаружив там свежевымытые пузатые коньячные рюмки, а в мусорном ведре горстку окурков, Бретёр не обрадовался. Самка, которую он предпочел, явно пользуется спросом среди грубых и крепких мужчин, подумал он. Стало невесело. Хотя если разобраться по существу, то он хотел именно такую похабную девку.
Она вышла из ванной в голубых, не предназначенных для того, чтобы соблазнять, трусах. Они намеревались спать, завтра рано в универ. Настя и Бретёр уже несколько раз ночевали в одной кровати, в обнимку, как маленькие братик с сестрой, которые вместе боялись, может быть, грозы. Они целовались, но дальше дело не продвигалось. Она сразу же давала отпор, а он не настаивал.
По правде говоря, Бретёр был тогда просто маленьким мудаком. Истина в том, что любую женщину нужно прожать. Она может сомневаться до самого последнего момента. «Может, не надо? Может, не будем? Мы слишком торопимся…»
В эту ночь случился их первый секс, и он оказался провальным. По его вине. Она, наоборот, выполняла все ахи-охи и движения горячо и профессионально. К середине ночи, пока он активно гладил ее, целовал и выслушивал сомнения: «Может, не надо? Что я творю?» Он трактовал эти слова как признание отсутствия в нем самцовых качеств… Так вот к середине ночи весь животный пыл куда-то испарился, и он проделал с ней нечто совсем беспомощное и нестрастное. Ему стало стыдно.
Всю ночь Бретёр не мог заснуть. Разъедала мысль о том, что как мужчина он полное ничтожество и эта их встреча – последняя.
15
Когда он ехал в машине, то, переключая радиостанции, попал на «Эхо Москвы». Он решительно хотел отвлечься от испепеляющих мыслей по поводу себя. Первое, что он услышал, – это быстрый и взволнованный голос ведущего, который зачитывал сводки задержаний. Такое впечатление, что по стране быстрыми шагами шла революция. «Лидеры «Другой России» Каспаров и Лимонов были задержаны за… …Их приняли прямо с поезда, чтобы не допустить на «Марш несогласных»… несколько сотен задержанных по-прежнему остаются в отделениях и жалуются на…»
Новый курс партии на объединение всей оппозиции всех без разбору идеологий приносил свои плоды. Истина состояла в том, что радикалы и либералы были одинаково позарез нужны друг другу. Нацболам было необходимо дружеское отношение окололиберальных СМИ, помощь правозащитников и международная крыша. В то же время либералы прекрасно понимали, что своими кадрами они не обойдутся. Нужны были бравые, смелые ребята, готовые подставляться под дубинки и жертвовать собой. Требовались подстрекатели.
Лимонов и Каспаров сформировали первый в новейшей истории радикальный тандем оппозиции и основали коалицию «Другая Россия». Оба были ультрасами в своей идеологии, два этих злобных типа.
Рассмотрим в увеличительное стекло последнего. Армянский еврей из Баку, самый молодой шахматный гений в мировой истории, имел склочный характер избалованного принца. Этот господин в кепке с лицом наперсточника, гремучая смесь южных кровей, негодовал, как это мать-Россия все еще не припала к его ногам. Он ведь чемпион, а значит, она должна принадлежать ему по всем законам жанра.
Каспаров общался со всеми нагло и по-хамски, как будто раздавал распоряжения будущей прислуге своего королевского двора. Фанаберия никак не подкреплялась политическим талантом. Политика – это не шахматы, как считают профаны. А то нами бы правили шахматисты. Наполеон, как известно, играл в эту игру погано.
Бретёр не смог проехать по Невскому, все было перегорожено. Впереди он увидел несколько рядов ограждений, тучных в полном обмундировании омоновцев и выбившуюся из-под контроля толпу. Весь Невский до Гостиного Двора был занят толпой. Мать-перемать, это что, революция? – подумал он и испытал смешанные чувства. С одной стороны, восторг. Атмосфера ликующих народных масс воодушевляет лучше чего бы то ни было. Еще он чувствовал неловкость и стыд. Вместо того чтобы прорывать кордоны вместе с товарищами, он бесцельно болтается по жизни и переживает из-за того, что не может удовлетворить какую-то девку. Он разозлился на себя. Бретёр никогда себе не простит, если революция пройдет без его участия.