Я — тоже. Пока за моей спиной Лейр Шинорский, сер хранитель, и его люди. Их мало, очень мало. Но все они при оружии, под черными одеяниями кольчуги. Такие же хищники, органично влившиеся в царящее здесь напряженное ожидание крови.
Иду, считая шаги, до круга пустоты, словно продавливая ставший неожиданно густым воздух, с трудом выдавливаю застывшее в легких желе, принуждая себя дышать.
Страшно?
Нет…
Странно.
Этот человек, мой отец, очень похож на того, который стоял надо мной, распятой на алтаре мага. Они родичи?
Мысль эта заметалась в пустой голове, холодом прошлась по спине, но так и не смогла скинуть с разума оковы отстраненного равнодушия, укутывающего меня ватным коконом.
Еще шаг.
Круг.
Точка.
Разворот.
В миг, когда мы замираем друг напротив друга в тишине такой звонкой, что кажется — это весь мир затаил дыхание, герцог, глядя мне в глаза, понимает, что здесь и сейчас не его дочь входит в круг, ступая на линии ритуальной вязи.
К лучшему ли, к худшему, но обратного пути нет, и с губ герцога срываются первые слова ритуала отречения. Снимая с головы простой, с поперечными насечками золотой обруч, отец протягивает мне его на ладонях. Старое золото мерцает, перламутровые отблески бегут по кругу. Сила древнего рунного договора течет по нему, разогревая воздух и обжигая кожу рук. Сила ворочается в крови, просыпаясь, струится по венам, расходится по телу… Сила…
Руки сами тянутся вперед, принимая главное — венец. Слова ритуала проходят мимо сознания, не уверена, что вообще что-то говорила. Это не главное. Немеющими пальцами перехватила, неловко подняла, и вот символ власти и равновесия мира лег на лоб, плотно обхватил виски, плотно прижимая уложенные в сложную прическу волосы.
Я приняла венец вместе с долгом, тяжелым бархатным плащом опустившимся на плечи.
Посмотрела на бывшего герцога, пока сердце мерно отсчитывало удары. Эти последние мгновения, тягучие, длинные, приторно-медовые, обернулись словами, завершающим гулким катреном разнесшимися по тронному залу.
Ритуал, для которого важно было лишь наличие наследника, завершился.
Сейчас начнется другой…
Сейчас прольется чья-то кровь…
Древние силы отступили обратно, за грань реальности, ушли, оставляя за нами право решать за себя.
Людское — людям…
А в следующий миг мир распался на череду резких, ярких картин, быстрых, словно вырванных из действительности, вспышками огня расцветающими на кончиках светильников.
Р-раз!
И в горле бывшего герцога возникает белая короткая стрелка. Тело, уже безжизненное, оседает в рунном кругу, взметнувшиеся было руки опускаются, короткий сип… Шаг в сторону.
Два.
Звон и грохот наполняют тронный зал.
Порыв ледяного ветра уносит свет, заодно выдирая меня из круга.
Стоять — смерти подобно.
Удар сердца спустя огни, чадно фырча, вспыхивают снова. Отблески алыми зубьями пляшут на стенах. Искрят сапфиры.
Кровь… под ногами.
В сторону.
Кто-то тащит меня за руку, выворачивая запястье. Куда-то.
К выходу?
Нет. Сквозь шум разбираю, как с грохотом захлопываются тяжелые створки.
Три.
Сталь блестит, летит, брызжет в лицо кровь, багряным узором ложась на кожу и на светлую ткань.
Свистят стрелы. Если я их слышу, значит, это в меня… Резкие хлопки тетивы.
Свалка. Все против всех.
Куда меня тащат?
Вспышка!
Лейр, хранитель, отшвыривает меня к стене.
Что-то выбивает осколки из камня совсем рядом. Мелкая крошка разлетается из-под ног, оставляя на коже царапины. За спиной — холодный мрамор, под ногами — скользкие ошметки…
Колени спеленал длинный подол. Это так мешает…
В центре зала свалка неожиданно затихает, темнота расступается, и из смутных теней воздвигается человек. Тот самый, старый знакомый, вкрадчиво шептавший у ритуального камня.
Рядом ругается хранитель, с хрустом вытягивая клинок из чьего-то тела.
А предатель и убийца, мерзкое отродье гнилозубой ведьмы и просто ублюдок, протягивает руку и говорит:
— Отдай мне венец, Ивон.
Вторая занята коротким мечом.
Он делает шаг вперед. Клинок описывает полукруг, веером разлетаются капли крови. Еще шаг.
Я медленно поднимаю руки. Зачем? Не понимаю!
Мир отдаляется. Краем сознания отмечаю чей-то предостерегающий вскрик.
Запястья обжигает будто огнем, перед глазами танцуют блеклые кляксы.
Хранитель, обернувшись, кинул на меня злобно-отчаянный взгляд. Он, он и его люди, которых осталось всего ничего, двое или трое, прикрывали меня, теснили к стене. Что за клятвы держат Лейра рядом со мной?
Некоторые тела на полу нашпигованы стрелами. Арбалетными? Откуда? С широких карнизов, скрытых за полотнищами флагов.
Я снова поднимаю руки? Зачем?
Люди застывают, словно мухи в меду.
Замирает мир на кончике иглы.
Так что мне надо сделать?
Да…
Встряхнув ладонями, сдернула с пальца перстень с родовой печатью и закричала, срывая голос в хрип:
— Отрекаюсь! От крови и рода творящих обман!
Я швырнула кольцо прочь, и оно кануло во Тьму.
Мир снова закружился в бешеном танце, размазываясь в цветные полосы. Только и успела заметить, как на лице требовавшего венец человека сменяются друг за другом маски превосходства, удивления, ярости и безумной злобы.
Порыв ледяного ветра рассыпался веером серо-стальных искр. Плиты пола застлал густой туман, он выбрасывал вверх чадные черно-желтые щупальца, опутывая еще живых людей.
Вспышка, темнота.
Торжествующий вопль, грохот падающих камней, блеск стали, вихрящейся в причиняющем боль глазам остром узоре.
Мы куда-то пятились, хранитель отражал удары, и казалось, вот-вот что-то изменится…
Вырвемся?
Но под скользкими от крови пальцами поехала, куда-то проваливаясь, стена. В шею кольнуло болью; расцвечивая мир фееричными цветами, вспыхнули огненные круги. Меня мотнуло в сторону, отбрасывая на пол, протащило по плитам, сверху складками легли обрывки огромного гобелена. Придавило, словно плитой.
Сознание плывет.
Я вижу, как Лейр, развернувшись, отражает чей-то удар и оседает от подлого удара в спину. От последнего своего солдата, а тот падает, поймав в лицо короткий белый болт…