Если б Тихон был человеком, он бы обязательно закричал, ведь это самая логичная реакция на смертельную опасность. Логичная для людей. Тихон сжался в комок, вытащил себя из механических членов танка, сгруппировался в сверхплотную материальную точку и… вновь очутился на серой равнине.
– Где я? – ошалело спросил он.
– Все там же, на полигоне. Ты надеялся, что он бесконечный? Слишком большая роскошь.
– Так это был обман?
– Симулятор. Кто тебе позволит гробить настоящую технику? Над пропастью не испугался?
– Немножко, особенно в последнюю секунду. Там было что-то такое…
– Инстинкты. В командный блок заложено несколько базовых законов, в том числе – самосохранения и самоликвидации. Оказываясь в безвыходном положении, ты уничтожаешь себя и, по возможности, противника. Это трудно. Суицид мучителен даже для танка.
– И как часто приходится это делать?
– Каждый раз, когда нас побеждают. Всегда.
– Поэтому в Школу и набирают одних…
– Заболтались мы, – недовольно произнес Игорь. – Двигаешься нормально, теперь попробуй поохотиться. Переключаю на субъект стрелка, расслабься.
После такого совета Тихон невольно пошевелился, но машина осталась на месте. Это было похоже на паралич: Тихон бился изо всех сил, чтобы хоть чуть-чуть сдвинуться, однако ноги не слушались, их как будто и не было.
– В паре со вторым оператором легче, – проговорил лейтенант. – Каждая психоматрица занимает свою нишу, и роли четко распределяются. А сейчас ты не только стрелок, но и немножко водитель, вернее, тебе так кажется. Да не дергайся ты! Работай руками.
Тихон сжал кулаки, и в пасмурное небо полетели четыре редких светящихся очереди.
– Здесь все намного сложнее, с бегом не сравнить. Научишься хорошо стрелять – станешь оператором, не научишься…
– Сброс до жопы, – невесело вспомнил он. – А как научиться-то?
– Пробуй, – коротко отозвался лейтенант.
Энергии, которую сжег Тихон, хватило бы на годовое освещение среднего города. Незримо присутствовавший Игорь упорно молчал – то ли не хотел мешать, то ли не знал, как помочь.
Тихон барахтался сам: сгибал и разгибал локти, водил плечами, складывал из пальцев какие-то фигуры. Машина откликалась, но все время по-разному. Через несколько часов вокруг не осталось ни одного куста, ни единой травинки, а Тихон так и не уяснил, каким образом пушки связаны с руками.
Он в сердцах впечатал бесплотный кулак в воображаемую ладонь, и все шесть орудий разразились непрерывными залпами. Шквальный огонь продолжался до тех пор, пока не иссяк накопитель. Тихон испытал тревожное чувство сродни кислородному голоданию и нетерпеливо прислушался к организму: реактор учащенно пульсировал, наполняя батареи жизнью.
– Они никак не связаны, – сжалился, наконец, Игорь. – Руки и пушки – что у них общего?
– Но ходьба и ноги…
– То же самое. Не ногами ты ходишь, а головой, ясно? Ты ведь не думаешь о том, как оторвать пятку от земли, перенести ее вперед и так далее.
– Движение – это что-то понятное, но стрельба… У человека нет такого органа.
– А у танка есть. Видишь вон ту канаву? Разозлись на нее, обзови, ударь!
– Ругаться с ямой? – недоверчиво переспросил Тихон.
Несмотря на абсурдность этой затеи он впился взглядом в маленький овраг и принялся аккумулировать злость. Долго ждать не понадобилось – многочасовая попытка приручить голубой огонь смерти высосала из него все соки и залила вместо них жгучую ненависть. Спустя секунду его уже переполнял настоящий гнев. Нет, Тихон не потерял рассудок, он знал, что канава – всего лишь углубление в земле, но вместе с тем он понимал: эта самая канава является тем барьером, который отделяет его от Школы. Он не мог позволить себе в чем-то усомниться, слишком свежа была память об отчислении Филиппа.
Тихон упустил тот миг, когда накал достиг предела. Возможно, он шевельнулся, или что-то шепнул, или только подумал – одно из орудий исторгло мохнатую струю пламени, похожую на ветвистую молнию, и овраг захлебнулся белым сиянием. Рыхлая почва зашипела, обращаясь в пар, в дым, в ничто, и вознеслась к небу медленным грязно-серым столбом.
– И, заметь, без рук, – удовлетворенно произнес Игорь. – Стреляют не руками, а чем?..
– Головой.
– Потренируйся еще, это не так утомительно, как кажется.
Тихон и не устал. Накопитель был полон, реактор мерно дышал в штатном режиме, словно заверяя: я всегда буду рядом, я не подведу.
Следующие два часа ушли на отработку достигнутого. Тихон переехал на свежий участок с тщедушными кустиками и планомерно его обуглил. Выстрелы ложились не абы как, а в намеченные цели – сначала в расход отправилась вся торчащая растительность, потом мелкие пригорки, и, когда он уже замахнулся на целый холм, Игорь без всякого предупреждения вытащил его в класс.
Тихону и раньше не нравилось присутствие лейтенанта в танке, это смахивало на вторжение в частную жизнь, теперь же, насильно выдернутый из машины, он едва сдержался, чтоб не высказать своих претензий.
– Орел, – бесцветно молвил капитан, разглядывая Тихона.
– Не порть мне юношу, – хмуро сказал Игорь. – Зазнается, опять под кару полезет. Ну, птица, проголодался? Обедать пора.
Он обошел первые три капсулы и пооткрывал крышки. Марта и Зоя бодро соскочили на пол, Анастасия чинно перешагнула через борт только после того, как Игорь подал ей руку. Тихон спохватился, что мог бы помочь старушке и сам, ведь она тоже поддержала его во время экзекуции, но его остановила мысль о том, что этот ритуал выполнял Филипп, который теперь обретается дома, и не просто так, а со сброшенной памятью. Тихон никогда раньше не думал о приметах, он вообще о многом не думал, например, о том, как он ходит: оторвать пятку от земли, перенести вперед…
– Эй, проснись!
Его подтолкнули в спину, и он, споткнувшись, чуть не упал.
– Не выспался? – спросила Марта, шкодливо улыбаясь. – Мешает кто?
– Я один сплю, – буркнул Тихон.
– Мы здесь все поодиночке. Не всегда, конечно, – тихо добавила она, взяв его под руку.
Такое внимание ему оказывали впервые. Щипки и взаимные хватания, крайне популярные в Лагере, не в счет, там было не влечение, а сплошное ребячество, да и не очень-то Тихон этим увлекался. Весть о том, что в некоторых отрядах собираются ввести новый практический предмет – сексуальную этику, вызвала в нем двойственные чувства: с одной стороны, он вместе со сверстниками испытывал к этой теме повышенный интерес, с другой – не представлял, как сможет переступить через себя. Уж очень отвратительным казалось ему то, чем занимается Алена со старшими воспитанниками.
Зоя и Анастасия отстали, а на очередном перекрестке вовсе исчезли – может, их кубрики находились где-то в другом углу, а может, они попросту не хотели мешать. Марта была на полголовы выше и в стрелках на полу ориентировалась куда лучше, но держалась так, будто не она ведет Тихона, а он ее.