И вот опять. Кто лежит в его ящике, кто накрыт его знаменем – какая разница? Его опять хоронят, списывают досье в архив, а где-то в другом месте уже заведено новое, вероятно, с более строгим грифом.
– Эй, сто семнадцатый! Нас назвали! – торжествующе проговорил Влад. – Мы в списке!
– Ты полагаешь, это хорошо? – отрешенно спросил он.
– Я по…
Связь прервалась как раз в тот момент, когда Тихон почувствовал перегрузку. Корабль стартовал с необычной прытью. Поднявшись над планетой, он совершил внепространственный скачок и сбросил посадочный модуль на что-то мягкое.
Влада в эфире по-прежнему не было. Шипели естественные помехи, крошился фоновый мусор, но сто пятый не появлялся. Видно, контакты двух покойников в планы командования не входили.
Передняя стенка откинулась, и Тихон выехал наружу. Внизу – старый гранит, вверху – звездное небо. Мягкий ветерок, не более двух метров в секунду. Повышенное содержание йода. Температура – двадцать шесть по Цельсию. Это называется… как же это называется…
– Мы говорим «южная ночь», – подсказал кто-то. – Но тебе эта лирика ни к чему. Просто благоприятные условия.
Это был Игорь, тот самый лейтенант, встретивший его в Школе, а затем на Шадане, где оказалось, что никакой он не лейтенант, а ни много ни мало полковник.
– Какое-то время тебе придется побыть танком. Ты вернешься в свое тело, но не сразу.
Простой мобиль с живым водителем проводил его к ангару – невысокому строению, скрывавшему под собой целый подземный комплекс. На протяжении всего пути Тихон не пользовался ни инфразрением, ни прочей спецтехникой – ему вдруг стало невообразимо приятно двигаться впотьмах, почти наугад, как это делал человек за рулем.
Под двускатной крышей скрывалась еще одна платформа переноса, но он знал, что здесь она используется в качестве обычного лифта. Иначе зачем было высаживать танк на этой чудесной планете – лишь для того, чтоб он испоганил траками пятьсот метров дерна?
Искупавшись в желтом сиянии, он направился по длинному тоннелю под уклон, в самую толщу гранитной плиты. Два километра ниже уровня моря, сообщили приборы. Достойная глубина. И планета хорошая – курорт, а не планета. Здесь его искать не будут. Никто. А если и будут, все равно не найдут.
Слабое напряжение в эфире говорило о том, что Игорь все еще на связи, однако нарушать молчание он не торопился. Ждет вопросов, сообразил Тихон. Не дождется. За вопросами как правило следуют ответы, а это бывает страшно. Все прояснится само собой – не сразу, так со временем. Чем дальше Тихон спускался, тем отчетливей осознавал, что этого добра у него теперь навалом.
Пять или пять тысяч – количество прожитых часов имеет значение, только когда ждешь. С Тихоном это тоже было, но не долго. Ожидание вредно для нервной системы, в том числе и машинной, и вскоре Тихон перестал.
Они начали с того, что отключили ему пушки. «Во избежание спонтанного выстрела». Тихон принял это объяснение, но с первых же минут принялся прощупывать КБ в поисках программы, блокирующей разрядники. Стрелять Тихон ни в кого не собирался, просто он не желал терять часть свободы. Не так уж много ее и осталось.
Потом его ограничили в движениях. Загнали на метровый постамент в центре широкого отсека и попросили не съезжать. А чтобы просьба не выглядела голословной, ее подкрепили новым блоком, с которым Тихон справился уже через полторы минуты. Но раз им так хочется, то ладно. Он постоит.
Самым обидным было лишение нормальной связи. Постепенно Тихона отрубили от всех общедоступных выходов в интервидение. Об этом его не предупреждали, и изменения в эфирном режиме он обнаружил слишком поздно. Ему оставили пяток закрытых каналов, и каждый из них по странному совпадению вел к Игорю.
Чтобы как-то оживить обстановку, Игорь периодически являлся лично, всегда – с прозрачным обручем на лбу. Серебряный аксельбант он сменил на погоны с глобусами, хотя Тихон опасался, что полковничий мундир – такой же маскарад, как и должность школьного наставника.
Вокруг постамента непрерывно суетилась группа людей в белых халатах, но Тихон сознательно их не различал: все они работали без головных датчиков и общались только между собой. Значит, для Тихона их не существовало. Что за исследования проводили техники, он старался не вникать, главное – они не лезли ему в душу.
Другое дело – Игорь. Всякий раз, когда полковник подходил к машине, Тихон знал, что для него заготовлено очередное издевательство вроде ассоциативного теста или проверки на быстроту реакции. Поэтому он взял в привычку заводить разговор первым. Обычно это позволяло оттянуть процедуру на две-три минуты.
– Ну, как там мои анализы? – непринужденно спросил он.
– Анализы? – нахмурился Игорь.
– Мочи и кала.
– У меня твой юморок вот уже где!
Он продемонстрировал, до какой степени наполнен юмором, и Тихон увидел, что место еще есть.
– Когда приспичит, дай знать, техники ведро подставят, – запоздало отшутился полковник.
– Я про тело, а не про корпус, – сказал Тихон. – Про свое тело, которое, как я надеюсь, до сих пор пребывает в добром здравии.
– Да, конечно, – растерянности в его голосе не было, но Игорь провел в машине достаточно времени, чтобы научиться управлять эмоциями. – Именно в добром здравии. Не думаешь же ты…
– А вот как раз думаю, – Тихон повернул пушки к Игорю и слегка ими качнул.
Грози, грози, едва заметной тенью пронеслось в мозгу полковника. Чего ты стоишь без своего оружия?
Тихон уловил эту храбрую мыслишку и создал в эфире ее многозначительное отражение: без оружия – действительно ничего.
– Не надо этого, – сказал Игорь. – Тебе – в первую очередь не надо. Все будет хорошо.
– А байка про Алекса? Ведь не из пальца ее высосали.
– Не из пальца, – кивнул он. – Но твой случай гораздо проще.
Это тоже был ответ. Как Тихон не избегал скользкой темы, а сам же на нее и выруливал. Каждым словом. И даже молчанием. Пять тысяч сто двенадцать часов, и все – в танке. Подряд, без перерыва. Сколько потребовалось Алексу, чтобы погибнуть? Цифру ему так и не назвали, но конечно, намного меньше. Можно представить, что Тихона-куклу кормят через капельницу, поддерживают сердце и мозг, пеленают в пушистые тряпки, но, скорее всего, он давно уже сгорел в утилизаторе. Вместе с двадцатью семью мертвецами. Вместе с торжественными речами и знаменами Конфедерации. Все сгорело. Он видел это сам.
– Мне кажется, ты сейчас не настроен, – озабоченно проговорил Игорь.
– Это с людьми такое бывает. Машина всегда настроена.
– Тихон…
– Не называй меня так! – резко ответил он.
– Что с тобой, Тихон?
– Я не Тихон.
– Хорошо, придумай другое имя, – легко согласился полковник.