Забывшись, Тихон проехал назад, пока не уперся в стену.
Самое важное, самое интересное, самое паскудное!
Игорь-то ведь заранее знал, что киты не окажут серьезного сопротивления. Иначе он не пустил бы их с Владом наверх, не стал бы рисковать подопытными экземплярами. Озаботился возможными жертвами среди мирного населения? Махнул рукой на военную науку и ринулся спасать пляжно-санаторный народец? Не его стиль.
– Тихон, прошу связи, – полковник отчего-то все чаще называл его по имени.
– Да?
– К тебе посетители. Не напрямую, разумеется, а через интервидение.
– Это шутка?
– Твоего адреса, имени и личного кода мы не давали, а о происшествии объявили. Пятнадцать минут назад. По общей сети. Извини, если что не так.
– И кто там ломится?
– Понятия не имею. Частные контакты.
Тихон с облегчением отметил, что все его догадки расползаются по швам. Насочинял дурацких теорий, благостно пожурил он себя и чуть не рассмеялся. Внутри. По-другому он теперь не умел.
Его рассекретили. Никаких тайн, никаких интриг. Обычная авария. Печально, но с кем не бывает? Конфедерация сначала содрогнулась, потом всплакнула, потом бросилась к мониторам – утешать, благодарить, соучаствовать.
– Так что, Тихон? Ты их примешь?
– В порядке общей очереди.
Перед глазами – не было у него, конечно, глаз, но если увидел, то вроде бы перед глазами, – возник тщедушный молодой человек.
Контакт записывается, уведомила собственная электроника. Ну-ну.
– Добрый вечер.
– Здравствуй.
– К сожалению, у меня нет картинки… – незнакомец поблуждал взором, будто надеялся отыскать Тихона где-то за пределами комнаты.
– Что ж, к лучшему. Я весь внимание.
– Как тебя зовут?
– Алекс, – без зазрения совести сбрехнул он.
– Дело в том, уважаемый Алекс, что я служу корреспондентом, и мне поручили… Вернее, не поручили, а я сам… не стал дожидаться. В общем, не мог бы ты рассказать… – Дохляк почесал горло, для этого ему зачем-то понадобилось состроить отвратительную гримасу. – Рассказать про… ну, например, про самый счастливый день твоей жизни.
– Понимаешь, э-э…
– Филипп.
Вот, дьявол! Почему как Филипп, так обязательно ублюдок!
– Видишь ли, Филипп, моя жизнь пока еще не закончилась, и мне трудно судить…
– Ну да, ну да, – скривился корреспондент так, что Тихону захотелось сказать: «дружок, это у тебя монитор не работает, у меня-то он в порядке».
– Ну да, – повторил тощий. – Банальный вопрос – банальный ответ.
Он глянул куда-то вниз и, задумчиво подвигав бровями, полуспросил:
– Про самый несчастный день тоже…
– Тоже, – Тихон неосознанно кивнул пушками.
– Тогда про первую любовь, – устало вздохнул он.
– Или сразу про последнюю? – предложил Тихон.
– Давай про последнюю, – сделал одолжение.
– С подробностями. С эротическими, – уточнил Тихон.
– Да, было бы хорошо.
Оживление, помехи от дополнительной записывающей аппаратуры.
– Филипп, твоя карьера от этого интервью сильно зависит?
– Ну… Не так, чтобы очень, но…
– Если не очень, то прощай.
Тихон подождал, пока не схлынет злость, и открыл линию для следующего абонента.
Сука. Другую он, может, назвал бы иначе, а эта – точно сука. Лет двадцать пять. Пышная. Шикарная. Весь лоск, от ногтей до зубов, – явные имплантанты.
– Только ты, – прошептала она, некрасиво облизывая верхнюю губу. Губа, впрочем, сама по себе была ничего. – Ты единственный…
Из одежды на ней висели одни трусы, маленький такой треугольничек, даже без веревок – незнамо на чем держится.
– Ты, только ты…
– Это уже было, красавица.
– Ты тяжелый… твердый…
– Это да, что есть, то есть.
Сука огладила себя растопыренными пальцами и томно – как ей, видимо, представилось – запрокинула голову.
– Скоро мы встретимся, и ты войдешь в меня… мы испытаем непередаваемое блаженство…
– Я не возражаю, – простецки отозвался Тихон.
– Говори, говори… у тебя железный голос… строгий…
Сука потрогала треугольник, и он отпал. Симпатично. Но без текста было бы гораздо лучше. Убрать, что ли звук, подумал Тихон. Очень уж тривиально девушка изъясняется. А туда же, в искусительницы.
Пальцы с опасно длинными ногтями заерзали по телу, неотвратимо спускаясь к опрятному хохолку.
– Красавица, а я-то тебе зачем нужен? – невпопад спросил Тихон.
– Молчи, молчи…
Он понаблюдал еще с полминуты и, убедившись, что у суки все в порядке, отключился. Решил сразу: если опять баба – разговаривать не станет.
– Вот! – Всклокоченный человек ткнул в объектив каким-то бланком. – Заверено в Главном Юридическом Департаменте, а также в Генеральном Консульстве. И вот! – Второй бланк, ничем не хуже первого.
Тихон в документах не разбирался. У него их никогда не было.
– Это билет. На максимальное расстояние. Заметь, в один конец. Это очень важно, – человек нервно хохотнул и убрал листы из кадра. – Я так загадал. Принять смерть от бессмертного, а?! В этом что-то есть.
– Да, пожалуй, – согласился Тихон.
– В любое удобное для тебя время. И в любом месте. Завещание действительно на всей территории Конфедерации.
– А что завещаешь? И кому?
Человек вновь поднес к объективу розовый, весь в красных пломбах, листок.
– Желаю принять смерть. Из твоих рук. От всех претензий заранее отказываюсь. Здесь так и написано, – он потыкал в нижний абзац, а затем в круглый штамп напротив.
– А я не желаю.
– Как это так? – не поверил человек. – Тебя создали для убийства. Мы нужны друг другу! Я приму от тебя смерть и дам тебе то, ради чего…
– Хочешь принять смерть – прыгни с крыши. Еще можно цветов пожрать. Есть, говорят, особо ядовитые.
Тихон оставил всклокоченного наедине со своими билетами, завещаниями и жаждой смерти. Ляпнув про цветы, он вспомнил Аранту, а с ней – отравившуюся сестру. Так, во всяком случае, ему сказал Игорь. Тихон прочесал память и пришел к выводу, что полковник чаще врал, чем говорил правду. Это обнадеживало.
– Доступ в информационную сеть. Установить, когда и откуда…
Все оказалось так просто, что он удивился, почему не сделал этого раньше. Ах, да, у него были причины. Все время находились какие-то причины.