Двери лифта плавно открылись.
– Прости, Сэм, – пробормотал я и шагнул в кабину, а уже там набрал 911.
– Служба спасения. Что у вас случилось?
– Стрельба в «Сэмсон тауэрс». В люксе пентхауса, – уточнил я. – Немедленно пришлите «скорую».
– Кто-то пострадал?
– Естественно! С чего бы еще я вам звонил?! – заорал я.
Номера этажей сменяли друг друга в темпе улитки: 25, 24, 23…
Я услышал, как диспетчер службы спасения говорит кому-то:
– Еще один в «Сэмсон тауэрс»! Да, именно так он и сказал.
– Алло! – крикнул я, наблюдая за обратным отсчетом этажей. – Пришлите «скорую»! В «Сэмсон тауэрс!
Четырнадцатый, тринадцатый.
– Сэр, к нам уже поступил вызов по этому адресу.
– Это, наверное, к жертве взрыва. Есть еще пострадавший.
– Еще один взрыв?
– Нет, в него стреляли!
– Стреляли? Сколько ранено?
– Один! – Пятый, четвертый, третий… – В люксе пентхауса. Он во внутреннем офисе, в дальнем от главного входа.
Двери лифта открылись. Я сделал два шага и остановился. Один раз этот рассыльный меня уже обдурил. Может, рассчитывает, что я подумаю, будто он не станет снова прятаться за дверью, но на его месте я бы не побежал на полную копов улицу.
Я пнул дверь и шагнул на лестницу. На нижней ступеньке валялись парашют с курткой и пистолет с пустой обоймой. Рассыльного и след простыл. Я подобрал пистолет. Рано или поздно он понадобится Сэмюэлу.
В холле было не протолкнуться. На улице мигали проблесковые маячки спецмашин, возле дымящихся обломков взорвавшегося автомобиля стояла красная пожарная машина.
Я пробрался сквозь толпу к вращающимся дверям и вышел на улицу. Коричневый фургон доставки отъезжал от тротуара, а какой-то полицейский трусил рядом и орал водителю, чтобы тот остановился. Я на секунду замер, не представляя, что делать дальше. Водитель фургона вырулил на середину улицы и нажал на газ.
Полицейские огородили весь квартал, но вряд ли их желтые полиэтиленовые ленты могли остановить рассыльного. Он зацепил багажник полицейской машины, и та, развернувшись вокруг оси, вылетела на тротуар.
Времени раздумывать не было. Моя машина стояла в подземном гараже двумя этажами ниже тротуара. Я подбежал к ближайшей полицейской и распахнул пассажирскую дверь. За рулем сидел молодой коп и что-то писал в планшете.
– Гони за тем фургоном! – гаркнул я, плюхнувшись на пассажирское сиденье.
Коп колебался не больше секунды, после чего решительно заявил:
– И не подумаю.
Я приставил ствол пустого пистолета к его виску.
– Гони за фургоном.
– Ладно!
– А это я пока заберу, – сказал я и вытащил пистолет из его кобуры.
Мы отъехали от бордюра.
– Парень в том фургоне пытался меня убить. Я должен узнать кто… и почему! Врубай сирену! – крикнул я.
Коп подчинился, и вскоре мы уже мчались по Гей-стрит на скорости восемьдесят миль в час. Но фургон успел оторваться, и я нигде его не видел.
– Ушел! – заорал коп, стараясь перекричать сирену.
С виду он был года на два старше меня и напуган до смерти. Возможно, это была его первая скоростная погоня.
– Где-то свернул! – крикнул я в ответ. – Притормози немного. Ты поглядывай влево, я буду смотреть справа.
Коп глянул в зеркало заднего вида. Я резко обернулся. За нами гнались две полицейские машины. Автомобили штатских, давая им дорогу, съехали на тротуар.
– Не останавливайся! – рявкнул я. – Остановишься – пристрелю!
Конечно, ничего такого я бы никогда не сделал, но коп об этом не знал. Он понимал только одно – что я спятил. А что еще он мог обо мне подумать, когда я влез к нему сплошь в ссадинах и в окровавленной одежде?
– Вон там! Туда! – завопил я, показывая в сторону узкой боковой улицы. – Сворачивай! Сворачивай!
Коп резко выкрутил руль вправо. Задние колеса сцепились с асфальтом, машину занесло, а преследующие нас полицейские успели ударить по тормозам и чудом не задели нас, пока мы вписывались в поворот. Фургон еще раз круто взял вправо, но в этот раз уже не пришлось говорить молодому копу, что ему делать. Он повторил маневр фургона, и теперь мы чуть ли не подталкивали его бампером.
Я опустил стекло со своей стороны. В лицо ударил ледяной ветер.
– Держись как можно ближе! – проревел я сквозь кряканье сирен и радиопереговоры. – Буду стрелять по колесам!
– Так только в кино бывает! – прокричал в ответ коп.
Я вывалился в окно, ухватился левой рукой за кронштейн с мигалками, подтянулся и открыл огонь. Мы ехали по узкому, чуть шире фургона, мощенному булыжником переулку. Красно-черные кирпичные стены домов пролетали всего в паре дюймов от моей щеки. Я полностью сосредоточился на стрельбе и не заметил появившихся впереди металлических баков для строительного мусора.
Зато рассыльный заметил.
Мигнули стоп-сигналы, но смысл этого не дошел до моего сознания, я продолжал яростно палить – и все мимо цели. Возможно, этот трюк и правда только в кино срабатывает. А в следующую секунду мой коп тоже ударил по тормозам, и нас занесло.
Мы врезались в фургон. Меня оторвало от машины, и я приземлился на сваленные у дома пластиковые мешки с мусором.
Рассыльный дал задний ход и начал оттеснять нашу машину. Та жалобно завизжала. Я вскочил на ноги, запрыгнул на подножку и ухватился за кронштейн бокового зеркала. В этот момент фургон рванул вперед и, чтобы не врезаться в бак, вильнул влево. А мне, чтобы не врезаться в бак, пришлось прижаться к двери. И тут оконное стекло разлетелось вдребезги. Я увидел в боковом зеркале отражение руки с пистолетом. Ну, это нормально, что у него в кабине был пистолет. У меня бы тоже был. Я пригнулся, а рассыльный принялся палить в разбитое окно. Моя нога постоянно соскальзывала с подножки, я намертво вцепился в кронштейн зеркала.
Когда мы вылетели из переулка на перекресток, фургон приподнялся над землей фута на два. А когда мы приземлились, меня так тряхнуло, что левая рука сорвалась с зеркала, и после я болтался на одной правой, колотясь плечом и щекой о дверь, потому что рассыльный, пытаясь избавиться от меня, резко взял влево.
Он начал набирать скорость. Мои пальцы онемели от холода. Вряд ли бы я долго так провисел. Но, отпусти я зеркало в тот момент, меня бы затянуло под фургон, и задние колеса размазали бы меня по асфальту. Полезь я в окно – получил бы пулю в голову. А если бы прыгнул, то ударился об асфальт на скорости шестьдесят или даже семьдесят миль в час.
Теперь разлетелось вдребезги уже и зеркало над моей рукой. Гад стрелял в ту часть меня, которую видел.