Через полчаса работы мы забрались в пещеру. Она получилась узкой, только-только на двоих, и больше напоминала траншею или шахту. Мы лежали на боку лицом друг к другу, стуча зубами и страдая от боли в перетрудившихся мышцах. Эшли, эта белокурая девушка с нежной кожей и глазами цвета неба, придвинулась ближе ко мне и обняла.
– Мы должны сохранять тепло н-наших… т-т-тел, – дрожащим голосом проговорила она.
Тогда я тоже ее обнял. Эшли уткнулась лицом мне в шею, и я ощутил тепло ее дыхания. Так прошло несколько минут. Потом она сказала:
– Я не знала о планах Нуэве.
– Это я понял. Вряд ли кто-нибудь согласится, чтобы его так располосовали. Вопрос в том, знала ли об этом Эбби?
– Нет. В конференц-зале, после того как вы с Мингусом ушли, она напрямую приказала Нуэве, чтобы тебя не подвергали серьезным процедурам до ее возвращения из штаб-квартиры.
– Значит, о лоботомии она не знает.
– О лоботомии?
– Вот что я думаю: Нуэве решил сыграть один, а в этом случае лучше извиниться после, чем попросить разрешения до. Он изначально все так и задумал.
Эшли прижалась плотнее:
– Мне холодно. Очень х-хол-лодно.
Я энергично растер ей спину:
– Все образуется. Мне приходилось бывать в переделках похуже, а я все еще жив. Прибор Нуэве теперь у меня…
– Это не единственный экземпляр, – сказала Эшли. – Если у него нет запасного на базе, то завтра пришлют с вертолетом другой.
– Какой у него радиус действия?
– Н-н-не ув-верена… может, миля… две. Какая разница. Нам не уйти… Нас все равно убьют, если мы раньше не замерзнем насмерть.
– Ну, – ответил я, стараясь думать о хорошем, – лучше так, чем по-ихнему.
– Я предпочитаю вообще не умирать.
Я ощутил на шее что-то влажное.
– Эй, Эшли, не надо. Я думаю.
– О чем?
– О том, как отсюда выбраться.
– О, тогда ладно. Спасибо, теперь мне намного легче.
Несколько минут мы лежали молча. Наступила ночь, и я совсем ничего не видел, даже макушки Эшли у себя под носом. Но я чувствовал запах ее волос и дрожь ее тела.
– Куда ты дел пистолет Нуэве? – спросила Эшли.
– В карман положил.
– Я так и подумала, – с облегчением вздохнула она.
Я закрыл глаза. Холодно уже не было, и даже наоборот – мне стало тепло. Снег подо мной и сзади казался теплым одеялом. Я начал проваливаться в сон.
– Говори со мной, Альфред, – вдруг приказала Эшли. – Нам н-н-нельзя спать…
– Ладно, – согласился я, и мои мысли тут же обнулились.
– Какой у тебя план?
– План?
– Тот, что ты обдумываешь.
– Если не можем выбраться пешком, то полетим.
– Видел по телевизору, как склеить слюнями глайдер из трех веточек и оленьих катышей?
– На базе уже есть вертолет, а завтра, возможно, прилетит еще один. И приземлиться, кстати, можно только на базе. Ты умеешь управлять вертолетом?
– С чего ты взял?
– Это главное в моем плане.
– Не умею.
– Значит, главный изъян моего плана.
Эшли рассмеялась, и это было здорово.
– Знаешь, – сказала она, – я все никак не пойму, что такое наше знакомство – лучшее событие в моей жизни или худшее.
– Наверно, и то и другое. Эшли, а почему ты решила вернуться и стать координатором моего извлечения?
Она немного помолчала и ответила:
– Потому что я знаю, каково это – потерять все. Я ведь поступила в Отдел полевых операций сразу после колледжа. У действующего оперативника не может быть прошлого… семьи… друзей… Этим занимается Медикон… АМПНА «убивает» всех своих оперативников. Фальсифицирует их смерть… Меня же на самом деле не Эшли зовут. А после ухода я не смогла вернуться к прежней жизни. Все, кто меня знал, считают, что я умерла… Мне дали новое имя и предоставили новое место жительства, но я все равно оказалась никем. Я не смогла стать той, кем была раньше, но Эшли оставаться тоже не могла. Я была совершенно одна.
– Значит, тебя зовут не Эшли?
– Нет.
– А как?
– Гертруда.
Я поразмыслил над этим.
– Можно, я все-таки буду звать тебя Эшли?
Я почувствовал щекой, как она улыбнулась.
– Иногда я думаю о ней как о каком-то другом человеке, – ответила она. – Гертруда. Девушка, которую я знала когда-то очень давно. Вот она-то и умерла по-настоящему.
Я кивнул:
– И со мною так же. Того, кто был до меча, больше нет. Я по нему иногда скучаю. По себе прошлому. Даже прикидываю, а вдруг у АМПНА есть машина времени? Может такое быть?
– Вряд ли.
– А было бы здорово.
– Если бы она была, мне бы сейчас снова стало шестнадцать.
– Правда? А почему?
Эшли только вздохнула, и после мы какое-то время не произносили ни слова.
– Ты замолчал, – сказала Эшли.
– Вампиры.
– Вампиры? Это пальцем в небо.
– Просто этим утром я думал о вампирах. Никогда не понимал, чем они так сильно привлекают, особенно девчонок. Понятно, что они обычно красавцы и обладают сверхъестественными силами, а еще у них типа трагичные судьбы, и девчонки их жалеют. Может, потому, что они благословлены бессмертием, но прокляты смертью.
– Или потому, что они стильно одеваются, – добавила Эшли. – Ни разу не видела зачуханного вампира.
– И еще они всегда симпатичные и подтянутые. Толстых и безобразных не бывает.
– Может, это потому, что любовь слепа, – задумчиво сказала Эшли, и голос ее стал тише, как будто она начала засыпать. – С этим ведь ничего не поделаешь? С тем, в кого влюбишься. А сделать иногда хочется. Готова что угодно отдать.
– Чтобы что?
– Чтобы не любить!
Эшли ударила меня носком по голени, но не сильно, а для видимости, как принято у девчонок.
– А ты? – спросил я. – Ты влюблялась в кого-нибудь?
– Да… был один. Мы расстались.
– Почему?
– Я решила уйти из Конторы, а он стал новым Оп-девять.
– Нуэве? – Я обалдел. – Нуэве был твоим кавалером?
– У меня дурной вкус.
– Эшли, он же хотел тебя застрелить!
– Представь себе, я знаю. Урод. Но статус Оп-девять освобождает от извинений и сожалений.
– А я вот прошу прощения за то, что стрелял. И сожалею, что втянул тебя в эту историю. Эшли, сейчас ты не веришь, но я тебя вытащу. Обещаю, мы выберемся и подадимся туда, где нас не найдут.