Он провел ребром ладони себе по горлу. Сразу же позеленев, Рашид, с неожиданно для среднеазиата округлившимися глазами, попытался что-то ответить, но в его горле лишь неопределенно булькнуло, и он беспомощно задвигал ртом, не произнося ни звука. Наконец, обретя способность членораздельно говорить, Рашид с трудом выдавил:
– Уважаемый Коля-ака! Я не зналь никакой Кастет. Да, я Рашид, но… Я другой Рашид! Я тут всего неделя. Один неделя! Я приехаль в Москва, искать работа. Меня один раз обмануль, потом еще раз обмануль… Потом на тот неделя ко мне приходиль в общага мой земляк из Самарканд и говориль, что он уезжать домой. А ты, говориль мне, садись на мой место. Работа хороший, деньги платят, пусть все думать, что ты – это я. Мы для русский все на одно лицо. И правда, все думаль, что я тот Рашид. А на другой день человек из тот, шестой квартира ко мне приходиль и очень сильно ругаться. Говориль, что голова мне отрежет за какой-то там рыжий. Я ему сказаль правда, что я другой Рашид, свой паспорт показываль. Он мне повериль и сказаль, чтобы я крепко держать язык за зубами. Вот и все…
– Ты все правильно понял, Рашид! – Лев одобрительно воздел палец. – Язык за зубами – голова на месте. Молчи и про Кастета с тем Рашидом, и про меня молчи. Про все молчи. Кто бы ни спрашивал. И меня ты никогда не видел. Не видел же?
Консьерж с вытянувшимся лицом и остекленевшими глазами истово помотал головой из стороны в сторону.
– Нет, не видель вас! Никогда в жизнь не видель! – заверил он.
Выйдя на улицу, Гуров, с трудом сдерживая себя, чтобы не шагать вприпрыжку, направился к машине. Он даже не ожидал такой удачи. Как же все-таки здорово, что тот обалдуй задел своей фордовской жестянкой пенсионерку! Теперь он точно знает, что Алексей Штуляк – именно тот, кто им и нужен. Фантом, о существовании которого в начале расследования никто даже не подозревал, теперь, можно сказать, материализован. Теперь это небесплотное, нематериальное предположение, теперь Штуляк – реальный, конкретный подозреваемый.
Ну и что же с ним, блин, делать-то? «Брать за жабры» и раскручивать по полной программе? Только на основании чего? Что ему сейчас инкриминируешь? Увы! На него у них ничего нет. Кастет-Костякин, обокравший его квартиру, убит, Хасан-Краб, который знал о краже, тоже убит. Консьерж Рашид-первый смылся домой, в Узбекистан. Все концы, все ниточки, которые вели к Штуляку, оборваны. Единственное, что остается в подобной ситуации, – устанавливать наружку и прослушку. И терпеливо ждать – не вылезет ли что-нибудь компрометирующее?
Нет, варианты, конечно, есть. Вдруг Стасу удастся найти хозяина волкособа, убившего Резенцова… Вдруг Сильченко обнаружит что-то занимательное в прошлых и нынешних делах Лимашова. Вот именно – «вдруг»… Понятное дело, надежда – это хорошо. А вот реальный подозреваемый в камере – гораздо лучше…
Лев набрал номер Орлова и, услышав отклик, сообщил о том, что его подозрения по поводу Штуляка полностью подтвердились. Однако следует иметь в виду, что в силу реального положения дел на данный момент нет ни одной надежной зацепки, позволяющей его задержать. И вот, чтобы для этого появились хоть какие-то основания, за подозреваемым стоит начать плотное наблюдение.
Выслушав его, Петр некоторое время молчал, после чего переспросил:
– Ты имеешь в виду – установку наружного наблюдения и прослушку телефонов?
– Да, именно так. Но людей ставить надо самых опытных. Штуляк, следует думать, «фрукт» еще тот, так что спугнуть его – проще простого. Если спугнем – можем все дело пустить под откос.
– Хорошо! После обеда люди будут. Инструктаж и информационное обеспечение – на вас со Станиславом. Ближе к вечеру, думаю, установим и прослушку, – хоть и без энтузиазма, но вполне твердо пообещал Петр.
Вернувшись в Главк, Лев созвонился с Крячко. Тот откликнулся с некоторой задержкой, причем говорил так, словно его рот чем-то занят:
– …Да я, Лева, только что закончил в Кунцеве и прямо здесь решил завернуть в столовку, подкрепиться. А то пока бегал по собачникам, сам проголодался как собака. Ну что я тебе скажу? В Кунцеве мне рассказали про одного субъекта, у которого есть волкособ. Зверю уже четыре года, вполне матерый. Мужик этот, как они сами считают, из бывших ментов. Вроде бы занимается мелким бизнесом. Что за бизнес – хрен его знает. Пытался его разыскать – точных координат найти не удалось, только время зря потерял. Но один тамошний парень – вроде хлопец и дельный, и правильный – пообещал мне, что постарается разыскать его и, если что, сразу же мне позвонит.
– А что за парень-то? – несколько насторожился Гуров.
– Да нормальный пацан, – авторитетно заверил Станислав. – Студент сельхозвуза, у него восточноевропейская овчарка. Он при мне своего пса в парке выгуливал, вот и разговорились. Там у них неформальный клуб под названием «Тузик». У них нет специального помещения, какой-то там канцеляристики и прочего. Они иногда толпой собираются в парке и решают там все свои вопросы. А этот Андрюха у них как бы «лейб-ветеринар» своего клуба…
– Ну, ладно, приедешь – обговорим детали. Пока! – обронил Лев, выключая связь.
Итогами поездки Стаса он был ощутимо разочарован. Все же хотелось бы чего-то более определенного. А тут еще неизвестно – тот ли это «Федот» и насколько ответственно студент отнесется к исполнению своего обещания. Считай, в этом направлении тупик как был, так и остался. Теперь нужно было узнать, что удалось «накопать» Сильченко.
Капитан откликнулся сразу же и бодро доложил о том, что «дела – как сажа бела», поскольку по месту своей регистрации Лимашов не проживает уже давно, а в его квартире обитают квартиранты, которые ничего не знают и знать не желают. Говорил он и с соседями Лимашова. Большинство из них его фамилию вообще слышат впервые, а те, что и слышали, с ним незнакомы. Эдакий «человек-невидимка».
– …Продолжаю поиски, Лев Иванович! – объявил капитан, завершая свой безрадостный доклад.
– Да, искать надо… – стараясь не выдавать своего окончательного разочарования, подытожил Гуров.
Когда он закончил разговор, в дверь раздался стук, и в кабинет вошли двое молодых стажеров – лейтенант и старший лейтенант. Они доложили, что уже были у Жаворонкова, который через городских паспортистов обеспечил их фотографией Штуляка, и теперь они полностью готовы к выполнению задания. Детально проинструктировав парней по части наблюдения за домом девять по Черницкой и, персонально, за «субъектом наблюдения», Лев особо подчеркнул, что свои текущие сообщения они могут посылать на информотдел. Но если Штуляк надумает предпринять нечто неординарное, они должны немедленно позвонить ему в любое время дня и ночи.
Проводив парней, он поднял трубку телефона внутренней связи, собираясь связаться с информотделом, но в этот момент в дверь вновь раздался стук, и на пороге появился Жаворонков собственной персоной. Поздоровавшись, он протянул Льву лист бумаги с каким-то текстом.
– …Лев Иванович, это – распечатка входящих и исходящих звонков телефона Максимилиана Европкина! – улыбаясь, бодро доложил капитан. – На еще одном листе – дополнительная личная информация о Европкине. Сейчас буду заниматься звонками Карабекова и Костякина. Разрешите идти?