Было видно, что Виталий ждет встречи, что приятель, которого он называет Огурцом, ему очень нужен. Он посматривал по сторонам.
– Так это ты Огурцу обещал по ушам дать? – скрывая усмешку, спросил Виктор Васильевич.
– Не… Огурец – друг… Он пообещал… Пообещал мне деньги… Я его весь день искал. А пацаны сказали, что он сюда придет и деньги принесет. В три…
– Долг, что ли? – спросил Виктор Васильевич.
Виталий не ответил.
В парке было темнее, но тише. Среди старых, черных лип белели гипсовые фигуры: лисица и журавль замерли у высокого кувшина, босая колхозница стояла, широко расставив полные и крепкие в икрах ноги, утирая одной рукой невидимый пот со лба, а другой прижимая к груди толстый тяжелый сноп, пограничник в буденновке затаился, опершись на колено и положив ладонь на холку большого остроухого пса.
Виктор Васильевич смотрел на них, на стадион вдалеке, на пустые скамейки под деревьями.
Виталий молчал, не обращая ни на что внимания. Похоже, он готовился о чем-то заговорить.
– Ну вот, – начал он неуверенно, – а у вашего сына… девчонка… ну, девушка была?
Виктор Васильевич приостановился, вздохнул, но ответил быстро:
– Да, была… Конечно была… А как же… – и замолчал.
– И как она?
– Чего?.. – не понял Виктор Васильевич. – Что ж теперь делать…
– А он за нее дрался?
Виктор Васильевич удивился:
– Зачем?
– Тогда она, ну… некрасивая была? – спросил Виталий, однако тут же поправился: – Не очень красивая?..
– Почему… Красивая… Да… Очень даже красивая… – Виктор Васильевич помолчал, подумав, и прибавил: – Он ей стихи писал…
– За красивых надо драться, – спокойно и убежденно произнес Виталий.
Виктор Васильевич удивленно посмотрел на сына.
– Это тебе кто сказал? – спросил он.
– Один человек… – уклончиво ответил Виталий.
– Не знаю, не знаю, может он и прав, – задумчиво заговорил Виктор Васильевич. – Только мне кажется, за другое надо драться… А потом, где они красивые, что-то я не вижу? – Он посмотрел по сторонам. – Где они красивые? Может, раньше были… Не спорю… А сейчас?
– Бывают, – уверенно и спокойно не согласился Виталий.
– Раз бывают, то покажи! – потребовал вдруг Виктор Васильевич.
– Может, и покажу! – пробубнил, не соглашаясь, Виталий.
– Ну покажи! Покажи! – Виктор Васильевич нервно заходил рядом.
– Может, и покажу…
– Красивые! – неожиданно громко, на весь парк, закричал Виктор Васильевич. – Красивые!.. Эй!! Где вы?..
Виталий смутился, даже, кажется, чуть испугался, сжался.
Виктор Васильевич прислушивался, делая вид, что ждет ответа. В парке было тихо, лишь воронье где-то резко и пронзительно вскрикивало. Виктор Васильевич глянул насмешливо на Виталия:
– Не видно – не слышно красивых-то…
– Бывают, – тихо и упрямо произнес Виталий.
– Бывают… – повторил Виктор Васильевич.
Они прошли парк насквозь и теперь были на пологом берегу реки; на другой стороне ее громоздились корпуса комбината.
Шли они быстро по твердой глинистой земле с островками мертвой травы и не замечали, что шли быстро, и вокруг ничего не замечали, потому что разговаривали о важном. Виктор Васильевич горячился, выясняя что-то. Виталий выглядел одновременно злым и растерянным.
– Огурец – гад, – сказал он с досадой.
– Так эти деньги тебе на подарок нужны? – спросил Виктор Васильевич.
– А вы разве не поняли? Я к башлям спокойно отношусь. Нету – и не надо. А тут такое дело…
– И сколько денег тебе надо?..
Виталий поднял на Виктора Васильевича чуть удивленные глаза и не ответил.
– Ну, сколько, говори, что боишься?
Виталий отвернулся в сторону, сказал равнодушно:
– Я не боюсь… – и назвал цену: – Два рубля.
– Два рубля? – удивился Виктор Васильевич. – Из‑за двух рублей столько разговоров? – Он полез в карман, вытащил смятые рублевки.
– Ха, ну вы даете, – почти засмеялся Виталий. – Два рубля – это двести значит. Двести, понимаете?..
– Двести, – повторил Виктор Васильевич тихо, – понимаю… почему ж не понимаю…
Виталий глянул по сторонам, поежился и пошел вдоль берега. Виктор Васильевич постоял немного и заторопился следом.
Они поднялись к старому мосту, вошли по нему в старый город, и вдруг Виталий подтолкнул Виктора Васильевича вперед, спрятался за его спину, приказав:
– Стой так!
Виктор Васильевич остановился, посмотрел вперед. Тех подростков не было видно, да и вообще улица была пуста, только по дороге, тарахтя, медленно ехал навстречу мотоцикл с коляской. Виктор Васильевич не сразу разобрал, что это был милицейский мотоцикл. За рулем его сидел пожилой полноватый милиционер в толстой, перекрещенной портупеей шинели, в шапке с опущенными ушами. Он затормозил, остановился на другой стороне дороги и смотрел на них. Виталий уже вышел из‑за спины Виктора Васильевича, тоже смотрел на милиционера. Тот молча и призывно помахал рукой в кожаной рукавице.
Виктор Васильевич сделал к нему шаг, но Виталий остановил, незаметно удержав его за рукав, сказал:
– Стой здесь, – и пошел вразвалку, словно от нечего делать, поглядывая по сторонам и не глядя на милиционера.
Виктор Васильевич наблюдал, как, не слезая с сиденья, милиционер заговорил, спокойно и невозмутимо, делая в такт словам движения рукой: вверх-вниз, вверх-вниз… Виталий молчал, потом что-то коротко стал отвечать, кажется огрызаясь. Тогда милиционер указал рукой на Виктора Васильевича, спросил, и Виталий, оглянувшись, ответил что-то быстро. Милиционер некоторое время еще пристально и внимательно смотрел на Виктора Васильевича. Тот улыбнулся нерешительно.
Они еще долго разговаривали – милиционер спрашивал, Виталий отвечал, а когда не отвечал, милиционер снова спрашивал, настаивал.
Наконец милиционер сказал что-то напоследок, погрозил пальцем, сняв для этого с крупной ладони рукавицу, надел и стал заводить мотоцикл, который завелся не сразу, и уехал, оставив Виталия одного.
Виталий повернулся и не увидел Виктора Васильевича. Посмотрел на старый и новый мост, на площадь Свободы. И мосты, и улицы, и даже площадь были пусты, только за сквером чернела толпой барахолка.
Виталий все же вернулся на то место, где они были вместе, постоял одни, потом достал сигареты, закурил и пошел неторопливо в сторону площади Свободы, в опасный для него старый город.
Виктор Васильевич догнал его уже на площади, тронул сзади за плечо. Виталий резко обернулся, но, увидев его, улыбнулся в ответ и тут же отшатнулся невольно, не узнавая.