– Следую вашим советам, – с улыбкой ответила Анна, придерживая коня, который то и дело играл, не желая стоять на одном месте.
– С Мэтчелом не каждый может справиться. Вы молодец!
– Благодарю вас, Ваше Высочество, вы чересчур добры ко мне. Мы с Мэтчелом просто нашли общий язык, и только. В мире не было бы войн, если бы все могли спокойно договориться друг с другом. Разве не так?
– Наверно, но я не задумывалась об этом… Поедем? Мэри уже заждалась…
– Конечно, принцесса Лизи, я следую за вами.
Пришпорив норовистую лошадь, девушка в зеленой амазонке устремилась прямо через поле к величественно возвышающемуся замку. Анна с тоской поглядела падчерице вслед. «Очаровательная открытая девочка, а главное, душевная. Жаль, что у меня нет такой дочери…» Анна окинула взглядом поднимающиеся над холмом серые стены старого замка. Сегодня ей предстоит встреча со старшей дочерью мужа. Нет, они, конечно, уже встречались, но это было официальное представление. Им не удалось обмолвиться ни словом. Правда, принцесса Мэри и не стремилась к общению. И только настояния Лизи сломили ее сопротивление.
– Хорошо, ты можешь пригласить нашу мачеху на следующей неделе, – снисходительно подвела итог беседы старшая из двух сестер. – Только имей в виду, что терпеть ее нравоучений и назиданий, особенно в богословии, я не намерена.
– Она не такая, – улыбнулась малышка Лизи. – Она очень хорошая.
– Посмотрим, – многозначительно поглядев на сестру, произнесла Мэри.
«Будь что будет», – подумала про себя Анна и пришпорила черного жеребца. Тот взвился на дыбы и понесся вслед за исчезнувшей за поворотом юной всадницей.
Принцесса Мэри встретила их с нарочитой холодностью. Предложив сесть, она спросила:
– Как вы добрались, Ваше Величество? Признаться, я была удивлена, узнав, что вы предпочли приехать верхом, а не в карете.
– Благодарю, все хорошо. Я ездить много за последние два месяца.
– Я много ездила, – поправила ее Лизи, засмеявшись.
– О да, много ездила, – слегка покраснев, повторила королева. – Прошу прощения за мой английский, принцесса Мэри.
– Я вызвалась помогать ей учить язык, – похвалилась Лизи. – А еще я учу королеву танцам. Сейчас покажу…
Она выбежала на середину гостиной и начала выполнять танцевальные фигуры, модные при дворе в то время.
– Простите, Ваше Величество, за несдержанность Лизи. Никак не удается заставить ее вести себя, как подобает королевской особе.
– А мне кажется, что принцесса очень непосредственна и мила. Редко кому выпадает возможность быть самим собой.
– А вы бы этого хотели? – принцесса Мэри окинула Анну внимательным взглядом.
– Конечно, что в этом плохого? Беда в том, что мы не выбираем свою судьбу.
– У меня хорошо получается? – весело прощебетала Лизи и закружилась в танце.
– Осторожно, дорогая Лизи, – с нежностью в голосе произнесла Анна и ласково поглядела на резвившегося ребенка. – Ваша головка может закружиться, и тогда вы упадете. Лизи, прошу вас, не стоит так сильно… Благодарю, дорогая, – добавила королева, когда увидела, что девочка послушалась ее.
Принцесса Мэри с удивлением разглядывала Анну. Она никак не ожидала увидеть в мачехе столько душевности и доброты. Но, опасаясь, что это всего лишь напускное добродушие, отвернулась, поджав губы. Она не так наивна, чтобы поддаться на столь дешевый трюк. Мэри с детских лет научилась с подозрительностью относиться к дружеским проявлениям даже со стороны близких, а уж тем более посторонних людей. Правда, до нее доходили слухи о сердечности королевы. Многие ее хвалили за мягкость и благодушие, несмотря на недостатки, которые, впрочем, королева усердно стремилась исправить. Но в силу характера, доставшегося от матери-испанки, Мэри не желала прислушиваться ко всеобщему мнению, предпочитая обо всем составлять свое собственное.
– Я слышала, вы берете уроки игры на лютне?
– Да, принцесса. Я слышала, как король играть, и мне очень захотелось научиться сама.
– Самой, – нараспев исправила ее Лизи, вновь вскакивая с места и принимаясь ходить по комнате.
– Благодарю вас, моя дорогая учительница, – ласково поблагодарила ее Анна и улыбнулась. – Кстати, принцесса Мэри, я забыла. Я хотеть подарить вам небольшой подарок, если вы не против.
Она сделала знак леди Бассет, и та поставила на стол изящную коробочку, сделанную в виде раковины. Открыв ее, Анна достала оттуда небольшую брошку-бабочку с распростертыми крыльями, украшенными драгоценными камнями.
– Я надеюсь, что эта бабочка украшать ваше платье.
– Украсит, – нерешительно повторила Мэри. – Благодарю вас, Ваше Величество. Бабочка и вправду очень красива. Да хранит вас Господь за вашу доброту.
– Не надо угождать Богу, чтобы вымолить у него прощение за грехи. Мы должны верить в него и этой верой заслужить прощение.
– Да, так прописано в ваших канонах, – сухо заметила Мэри, смерив королеву надменным взглядом. – Но в Священном Писании говорится, что спасение человека заключается в изменении взаимоотношений Бога и человека, которые установились после того, как человек совершил грехопадение. Чтобы изменить отношение к себе, смягчить Божий гнев, человек и должен умилостивить Его непреложную справедливость удовлетворением за грехи.
– Я не спорю с вами, Ваше Высочество, – просто ответила Анна. – Я воспитывалась в протестантской вере. Так хотел мой отец. Но моя мать католичка, и я не раз слышала споры между отцом и матерью. Однако я любила моих родителей одинаково. Вы ведь тоже Лизи и Эдуарда любите?
– Да, они мои брат и сестра, король Генрих наш отец.
– Я не являюсь eifrig der Protestant [12] , – продолжила Анна. – Мне нравятся какие-то каноны в протестантизме, какие-то – в католичестве.
– И что именно? – поинтересовалась Мэри, внимательно слушая королеву.
– Например, в протестантской вере мне нравится то особое состояние, которое выражать в любви и добрых делах. Люди должны совершать их не из-за страха попасть в Ад, а по вере.
– Да, действительно, это так. Но к этому пониманию я хотела бы добавить еще и обращение к Богу через молитву.
– Ja, ja. Мы должны молиться. Моя мать говорила, что душа попадает… dem Fegefeuer [13] . Я не знаю, как это слово по-английски.
– Я думаю, вы говорите о Чистилище, что находится между небесным Раем и Адом. Там душа горит в очищающем огне и лишь потом получает доступ в Рай. И никто не знает, сколько времени его душа проведет в том огне, ибо только добрые дела тех, кто помнит о нем и молится за него, могут перенести ее в Рай.