Вот она, великая сплачивающая сила русского перекура! Отдохнув, успокоившись и не спеша обсудив все волнующие вопросы, мы вернулись к прерванной работе и буквально с первой попытки вырвали внедорожник из коварной грязи. Удалось бы нам это, возьмись мы за дело, не «перекурив»? Маловероятно. Так и продолжали бы браниться и искать виноватого во всех свалившихся на нас неприятностях. Воистину, мудрым был народ, что изобрел традицию, исполненную столь глубокого смысла. Поэтому следовало обязательно учесть на будущее: перед тем как планировать в отношении Ярослава какие-либо действия, нам непременно потребуется большой спокойный перекур. Авось после него и план отчаянного Конрада Фридриховича не покажется таким уж безрассудным…
– Приветствую тебя, новый Миклагард! – прокричал Торвальд Грингсон, когда на утро третьего дня победоносного шествия норманнов по Ватиканской епархии Божественная Цитадель наконец-то предстала перед ними во всем своем монументальном великолепии. – Мы проделали долгий путь, чтобы узнать, так ли ты могуч, как о тебе говорят. Что ж, я не разочарован – ты и впрямь самый грандиозный город из всех, что я видел. Но почему ты считаешься неприступным? Неужели только из-за того, что еще никто не пытался взять тебя штурмом? Да выйди на твою защиту хоть само ангельское воинство, ему не остановить нас! Пришла пора доказать жителям Мидгарда, что неприступных городов не бывает!
Норманны, восхищенные видом Вечного Города не меньше конунга, поддержали его слова дружным ликующим ревом, продолжавшимся несколько минут кряду. Яростный рев дружинников перекрыл рокотание моторов, и дай в этот момент Вороний Коготь команду к атаке, его войско бросилось бы на Ватикан не раздумывая.
Зараженный общим восторгом, Ярослав тоже ликовал вместе со всеми. Он еще не видел в своей жизни более величественного зрелища, чем ватиканские стены. Рукотворные горы, окаменевшие океанские валы пятидесятиметровой высоты или, что было для видариста ближе всего, – стены Асгарда, отделяющие его от мира великанов Йотунхейма, – таковы были самые подходящие сравнения для этих титанических сооружений – второго по величине мемориала, оставленного в память о себе Великим Пророком Витторио.
Первым же, разумеется, считался двухсотметровый Стальной Крест. Он также был замечен дружинниками с огромного расстояния. Крест грозно возвышался над Ватиканом и походил на вонзенный в землю меч легендарного великана Сурта. Но стены все равно притягивали взор Ярослава сильнее, хотя они и были в четыре раза ниже Ватиканского Колосса. Ничего странного, ведь знаменитый на весь мир символ Единственно Правильной Веры не стоял на пути у северян и никоим образом не мешал осуществлению их планов. В то время как оборонительный периметр Вечного Города создавал норманнам весьма и весьма серьезные проблемы.
Стены Божественной Цитадели полностью заслоняли собой горизонт, растянувшись на все впередилежащее пространство сплошным непреодолимым барьером. Лишь для Тибра, по левому берегу которого двигалась бронированная армада Грингсона, архитекторы стен сделали исключение. Река втекала в город через неширокий – порядка сорока метров – проем. По краям проема возвышались две сторожевые башни. Между ними над поверхностью Тибра была натянута толстая цепь – таким образом в Ватикане перекрывались речные ворота. Однако сегодня, помимо цепи, которую в мирное время обычно убирали, опуская на дно, реку перегораживала дополнительная преграда – торчащие из воды заостренные стальные балки и большие, спиленные наискось трубы. Это препятствие возникло здесь незадолго до прибытия «башмачников», и убрать его было не так-то просто. «Ежи» из балок и труб были утоплены в реке на случай, если норманны дерзнут прорваться в город на лодках. Ни одна из них не сумела бы пройти через заграждение и непременно утонула бы, пропоров себе днище.
Подходить близко к Ватикану Вороний Коготь не стал и предпочел наблюдать за городом издалека. На городских стенах стояли пушки, известившие о себе, едва дружины норманнов показались на горизонте. Дюжина снарядов разорвалась, не долетев до захватчиков приличное расстояние: или ватиканцы пока только пугали Грингсона, или их настенные орудия не были дальнобойными. Впрочем, не исключено, что защитники Цитадели нарочно вводили врагов в заблуждение – дабы те осмелели и устроили лагерь поближе к городу, после чего по ним и нанесли бы удар орудия главного калибра. Посмотрев на оседающую пыль от взрывов, Торвальд с хитрой усмешкой пригладил бороду и повелел отступить на полкилометра назад. Того, кто съел не одну собаку на разного рода военных провокациях, сложно было заставить поддаться на столь незамысловатую уловку.
Оборонительная линия Ватикана располагалась таким образом, чтобы оградить от врага не только город, но и целый сегмент побережья, на котором находились ватиканский порт Остия и сооруженная в устье Тибра электростанция. Чтобы не дать Грингсону взять город в кольцо, лишить электричества и устроить блокаду, Защитникам Веры требовалось во что бы то ни стало удержать стратегически важную Остию. Через нее пролегал единственный канал снабжения осажденной столицы продовольствием, а также путь к отступлению для Гласа Господнего – разумеется, на тот случай, если падение Ватикана станет неизбежным. В данный момент Пророк не собирался эвакуироваться – моральный дух Защитников и без того был подорван, а с бегством Пророка он грозил иссякнуть вовсе. Пораженческому настроению были подвержены и многие высокопоставленные особы, но бежать из Ватикана им запрещалось под страхом смертной казни. Пророк делал все, чтобы не допустить паники в столице, которой скоро предстояло пережить, пожалуй, самое тяжелое испытание с тех времен, как она была возрождена из руин после Каменного Дождя.
Армада Вороньего Когтя уперлась в мощную дугу оборонительных сооружений, отрезавших столицу и часть побережья, – этакий выпуклый щит, навершием которого служила крепкостенная Божественная Цитадель. Норманнская секира могла начать кромсать ватиканский щит по краям, чтобы полностью уничтожить его, однако это грозило изрядно затупить лезвие секиры, когда должно было прийти время рубить навершие. Обрушить сокрушительные удары на центр щита, не отвлекаясь на остальное, было для Торвальда также рискованно. Еще до того, как щит окажется проломлен, Пророк скроется из столицы через Остию вместе со всеми ценностями, среди которых – конунг нисколько не сомневался в этом – будет и Гьяллахорн. Конунгу предстояло выбирать нечто среднее из двух тактик, и он, посоветовавшись с Фенриром и ярлами, внес кое-какие коррективы в уже готовые планы…
Ровно сутки тишины подарили норманны Божественной Цитадели с того момента, как она встретила их орудийными выстрелами. А на следующее утро ватиканцы наконец-то узнали, как на самом деле должен звучать Глас Господень. Те из горожан, кто сумели-таки заснуть в эту тревожную ночь, были разбужены раскатистым ревом, донесшимся на рассвете с севера. Ревели, разумеется, не разгневанные боги северян, а трофейная батарея «Божий Гнев», что возвратилась к стенам Вечного Города с новыми хозяевами и повернула свои орудия против той святыни, которую раньше защищала. Оглушительный голос «Божьего Гнева» доселе еще ни разу не звучал в пределах Ватиканской епархии, поэтому вполне вероятно, что даже Пророк слышал его впервые. Слышал и содрогался вместе со своей паствой…