Что это она задумала, хотелось бы знать? Я приподнял голову: вместо того чтобы бежать к баллестираде, Долорес балансировала, расставив ноги, на шатком трапе и целилась из лука в монстра, который, привлеченный свистом, пялился, в свою очередь, на нее. Какой отважный, но, к сожалению, глупый поступок! За те мгновения, какие отыграла для меня Малабонита, я и на ноги-то не встану, не говоря о бегстве…
И все-таки я рискнул. Почему бы и нет? Терять мне нечего, и хуже, чем теперь, однозначно не будет. Превозмогая мешающую дышать боль в спине, я насколько мог шустро поднялся и метнулся к трапу. Лапа, что едва не расплющила мне голову, дернулась было, чтобы меня задержать, но удара не последовало. Именно в этот момент Долорес пустила стрелу в морду псу и не только сбила ему атаку, но и достигла того, чего не удалось достичь Сандаваргу.
Расстояние между лучницей и вактом было небольшим. Вдобавок ее свист заставил цель на миг замереть и увеличил таким образом шансы Малабониты на меткий выстрел. Который был направлен зверю не в глотку и не в глаз – места, чья уязвимость оказалась обманчивой, – а в ноздрю. Если Убби не врал насчет анатомии стражей Полярного Столпа, через эти продолговатые отверстия пес и должен был всасывать иногаз к себе в желудок-легкое. А его пасть, вероятно, являлась всего-навсего хватательным органом и вообще не участвовала в процессах питания и дыхания. Вот почему проглоченные вактом полдюжины пуль не причинили ему вреда. В то время как угодившая в нос одна-единственная стрела моментально уложила монстра наповал.
Она влетела ему в ноздрю и исчезла, вонзившись неизвестно куда – может, в горло, а может, и в само наполненное иногазом легкое. Вакт опять издал короткий душераздирающий взвизг, а затем содрогнулся всем телом и чихнул. Только кричать ему «Будь здоров!» было поздно. Из ушей, пасти и носа вакта вырвались фонтаны брызг вперемешку с ошметками внутренностей. Они разлетелись по крыше в таком количестве, словно пес сначала разжевал, а потом выплюнул зараз парочку рогачей. Хорошо, что я успел отбежать от него, а иначе был бы обрызган всей этой мерзостью с ног до головы, или того хуже – сброшен чудовищным чихом с прицепа.
Не веря своим глазам, мы таращились на то, как ноги монстра подкашиваются, а сам он, обмякнув, грузно валится с трейлера на окаменелые кораллы. И лишь спустя почти минуту я прихожу в себя и кричу Гуго, чтобы он остановил бронекат. Но не потому, что мне не терпится взглянуть на поверженного дракона, а из-за отставшего северянина, бросать которого на «терке» мы, естественно, не намеревались…
Глядеть на Сандаварга без сострадания было невозможно. Нет, он не получил тяжких ран – так, пара неглубоких рассечений да уйма ссадин и синяков. И вообще для человека, бившегося врукопашную с вактом, Убби выглядел на диво целым и невредимым. Но чем была для него сейчас физическая боль в сравнении с душевной травмой, какую он получил, когда узрел поверженного пса и узнал, кто нанес ему смертельный удар.
– Я навек обесчещен, загрызи меня пес! – угрюмо твердил он, стоя на коленях перед телом вакта и обхватив в отчаянии голову. – Страж Полярного Столпа пал от руки женщины! Женщина сразила пса после того, как я бежал от него, признав свое бессилие! Как теперь мне смотреть в глаза Эйнару, Бьорну и Родеригу, когда я встречусь с ними в Великих Подземных Чертогах? Какой несмываемый позор на меня и на весь мой род!
– Да будет тебе терзаться из-за пустяка! – сжалилась наконец над несостоявшейся легендой Малабонита. – Говоришь так, будто я билась с вактом вместе с тобой на равных! Тоже мне подвиг: попасть из лука в дырку диаметром с ведро! Ясно ведь, что все случайно получилось. Я ж понятия не имела, насколько эти твари боятся щекотки и что им противопоказано чихать. И чем тут, по-твоему, гордиться?.. Ладно, краснокожий, не грусти – хватит еще на твой век и вактов, и прочих зубастых тварей…
Долорес явно лукавила. На самом деле ей очень льстило то, что она пусть и впрямь ненароком, но все-таки утерла нос Сандаваргу. И не обыграв того в карты или домино, а на поле боя, где Убби, казалось, имел перед Малабонитой многократное превосходство.
Она, конечно, не подавала виду, что в глубине души злорадствует над опростоволосившимся наемником. Правда, получалось это у нее не слишком умело. Ее победоносный настрой выдавали искрящиеся глаза и снисходительные нотки в голосе. Да и я, чего греха таить, был не только благодарен Долорес за мое спасение, но и горд тем, что она не посрамила нашего брата-перевозчика, которого все северяне считали прежде всего меркантильным трусоватым торгашом, но никак не воином.
Сандаварг оставался безутешен. Уничтожить новорожденную легенду – прикончить всех нас, а славу присвоить себе – северянин не мог, о чем он, не исключено, в глубине души сильно жалел. А может, и не сожалел – кто его на самом деле знает. Но так или иначе, а подобные грязные мысли наверняка приходили ему на ум, пусть даже невольно.
И все-таки он не стал угрожать нам под страхом смерти, чтобы мы держали языки за зубами и не вздумали болтать о том, что здесь произошло. Убби мог бы запросто поступить так. Однако вместо этого он, наоборот, проявил невиданное для наемника благородство. Скрепя сердце он поклялся нам, что каждый, кто отныне усомнится в правдивости легенды о женщине, сокрушившей вакта, рискует познать на себе гнев брата Ярнклота.
– Мое слово! – добавил при этом северянин, стукнув себя кулаком в грудь.
Неподдельно смущенная – что бывало с ней крайне редко, – Малабонита, в свою очередь, пообещала ему, что если ей и впрямь доведется поведать миру о своем подвиге, люди услышат много хороших слов и о Сандаварге. Непременно услышат, подчеркнула она. Ведь без Убби и его иностальных братьев женщина-легенда и ее муж вряд ли дожили бы до сегодняшнего знаменательного дня.
Я внимал их клятвам и диву давался, вспоминая, как еще совсем недавно Убби презирал Малабониту, а та в гневе едва не пригвоздила его к мостику болтом «Сморкача». Что ни говори, забавные коленца порой выкидывает жизнь. Этак завтра эти двое и вовсе договорятся до того, что любительница приключений Долорес переметнется из перевозчиков в наемники. А что? При своем теперешнем статусе легенды – запросто. Да еще находясь под покровительством крутого парня, которому оседлать вакта – все равно что размяться перед завтраком. Неспроста же Сандаварг взялся делать Долорес комплименты. Сам не смог одолеть чудовище, так теперь хочет, мерзавец, примазаться к чужой славе!..
Погодите-ка! Уж не начинаю ли я испытывать чуждые мне прежде уколы ревности? И это в мои-то годы, да еще к пятой жене! Какой абсурд! Наверное, это во мне еще не перебродил адреналин, вот и взбредает в голову всякая ерунда. Нет-нет, надо гнать подобные мысли прочь поганой метлой, пока они не выродились в болезненное наваждение…
Тем временем любопытствующий Гуго, пыхтя и неуклюже переставляя по «терке» ноги, обошел вокруг тела вакта. После чего набрался смелости, приблизился к нему и, заглянув мертвому зверю в пасть, поинтересовался:
– Не сочтите меня бестактным, мсье Сандаварг, но, кажется, сочинители ваших легенд непростительно ошиблись. Либо они никогда не видели настоящих вактов, либо, простите великодушно, были большими фантазерами.