– Вот уж нет! – горячо воскликнул коллега Терьяда из еженедельника «Ле Монд». – Этот сеятель сложностей выразил всю поэзию фрейдизма – ужасную и сладкую одновременно! Не каждый осмелится на столь откровенное признание!
И критик указал на выполненную чернилами на холсте картину «Священное сердце», через которую вилась каллиграфическая надпись: «Иногда, ради УДОВОЛЬСТВИЯ, я плюю на портрет своей матери».
– Не думаю, что это такая уж доблесть, осквернять память той, которая тебя родила, – скривился Терьяд, ретируясь к выходу.
Критики могли ломать копья сколько угодно, от их мнения мало что зависело. Благодаря нашумевшему «Андалузскому псу» полотна каталонца были распроданы задолго до открытия выставки в галерее на Рю де Сен. Каталог картин, выставленных у Гоэманса, насчитывал одиннадцать работ Дали. Привезенную Галой «Мрачную игру», гордость выставки, Поль Элюар за приличную сумму продал виконту де Ноай. За «Останки» и «Механизм и рука» деньги тоже получил муж Галы. Проникнувшись важностью момента, поэт уступил Гале и ее любовнику только что отремонтированную квартиру на Монмартре, в которую до поездки в Кадакес планировал перевезти жену и дочь. Теперь же отношения Галы с Сальвадором Дали, курочкой, несущей золотые яйца, были задачей первостепенной важности. Все остальное могло подождать.
Еще одно заметное полотно, «Аккамодация желаний», купил Андре Бретон. Основатель сюрреализма не только приобрел картину молодого испанского художника, но и написал предисловие к каталогу выставки. Это было большой удачей – Дали давно мечтал примкнуть к рядам парижских сюрреалистов, но, случайно оказываясь в их компании, ужасно робел и поэтому прослыл туповатым и чудным. Многие сюрреалисты вообще не понимали, что среди них делает маленький смуглый брюнет, тихо сидящий в углу и внимательно слушающий, о чем говорят за столом. Поэты и художники недоверчиво посматривали в его сторону, не допуская мысли, что этот скромно одетый человек с затравленным взглядом и виноватой улыбкой – вовсе не продавец из галантерейного магазина, а тот самый эпатирующий публику Дали.
Гала радовалась успеху художника не меньше его самого, и на это имелись свои причины. В компанию всемогущего Бретона входили друзья ее мужа, которые по большей части Галу недолюбливали, даже несмотря на то, что каждый из них хоть однажды, да имел с ней близость. После посиделок в «Куполе» за бокалом вина и бесед о современном искусстве сюрреалисты, как правило, отправлялись развеяться в публичные дома. При Гале же, хищной птицей неодобрительно рассматривающей собирающихся повеселиться мужчин, это было проблематично. Следуя настояниям коллег, Элюар старался отделаться от докучливой жены, под разными предлогами оставляя ее дома.
Теперь же, сделавшись подругой Дали, Гала Элюар на полном основании приходила на собрания вместе с художником, не мыслившим своей жизни как без искусства, так и без Галы. Она сидела в «Куполе» рядом с каталонцем с видом независимым и дерзким, нисколько не обращая внимания на презрительные взгляды молодого наглого Луи Арагона. Другие друзья Элюара тоже смотрели на блудливую русскую и ее нового избранника с брезгливой неприязнью и с сочувствием – на сдержанного Поля, который со стоическим хладнокровием принимал адюльтер жены. Сюрреалисты гордились поэтом – Элюар был настолько великодушен, что даже симпатизировал любовнику Галы.
Члены кружка Бретона не догадывались, что приручение робкого каталонца было частью их с Галой общего плана по пополнению семейного бюджета. Однако показное великодушие Элюара было излишне наигранным – впервые ситуация вышла из-под контроля. Поль, привыкший к беспрекословному повиновению жены, не мог предположить, что Гала уже не играет по его правилам, а заботится исключительно о себе, сделав ставку на застенчивого безумца Дали, в творчестве которого усматривает для себя исключительно блестящие перспективы.
Отметив закрытие выставки, наделавшей в Париже столько шума, члены сюрреалистического кружка Андре Бретона покинули «Куполь», но двое из них – мужчина и женщина – уходить не спешили. Посетители кафе с интересом наблюдали, как парочка перебралась за крайний столик у окна и заказала ужин.
– Нельзя сидеть сложа руки, – с напором проговорила некрасивая маленькая женщина, одетая с отменным шиком и оттого казавшаяся невероятно эффектной.
Ее спутник обладал правильными чертами лица, черными как смоль волосами, элегантными усиками и галантной почтительностью в обращении со своей дамой. За время общения с Галой костюм Дали сильно изменился. В нем появились намеки на изящество и роскошь, доселе не свойственные молодому художнику, имевшему свое, совершенно особенное, представление о прекрасном.
– Пойми, малыш Дали, одного таланта мало, – Гала нежно взяла друга за руку. – Есть много одаренных художников, которых никто не знает. Из-под их кисти выходят бесподобные шедевры, но никто никогда не увидит тех картин. Так и будут лежать полотна в их белых домиках на морском берегу в каком-нибудь испанском Кадакесе.
От подобной перспективы лицо Дали перекосилось страданием, и он испуганно пробормотал:
– Что же делать, Гала?
– Заставить людей говорить о себе! – Глаза ее горячечно блеснули. – Говорить непрестанно! Только тогда художник может завоевать популярность и привлечь внимание к картинам. И, следовательно, заработать большие деньги. А деньги – это свобода. Для этого следует отбросить ложный стыд, малыш Дали. Есть только один путь к славе. Стать публичной личностью и все время мелькать перед глазами. Ты гений. Тебе некого стесняться. Пусть тебя стесняются. Будь самим собой. Когда мы едем в Барселону?
С недавних пор к Дали на родине стали относиться как к провозвестнику нового течения в искусстве. Каталонец старался соответствовать – не только от корки до корки проглатывал статьи и книги Андре Бретона, внимательно изучал его журнал «Сюрреалистическая революция», но и сам сотрудничал с печатным органом испанских сюрреалистов. Его усилия не пропали даром – Сальвадора Дали, как официального члена движения Бретона, пригласили в барселонский клуб «Атеней» прочитать лекцию на тему «Мораль сюрреализма».
– Лекция состоится в конце марта, – припомнил Дали. – Мы еще успеем съездить к морю и посмотреть, как движется ремонт нашего дома.
Художник имел в виду одноэтажную лачугу на морском берегу, недалеко от рыбацкой деревушки Порт-Льигат, расположенной в двадцати минутах ходьбы от Кадакеса по неровной, ведущей через кладбище дороге. В этом убогом жилье площадью чуть более двадцати метров не имелось водопровода и электричества, но зато рядом были море, горы, камни, без которых не мыслил себя каталонец. Жить же в доме родителей в Кадакесе после скандала с отцом не представлялось возможным.
Это случилось летом. Узнав о том, что его мальчик сошелся с замужней француженкой русского происхождения, дон Сальвадор Дали-и-Куси обвинил избранницу сына в торговле наркотиками и категорически отказался знакомиться с ней. И даже дошел в своем неистовстве до того, что настоятельно потребовал от единственного в городе отеля не сдавать номера, если непокорный отпрыск заявится со своей «ля мадам» – так он называл Галу – в Кадакес. Гнев нотариуса достиг своего апогея во время выставки, где особого внимания удостоилась картина «Священное Сердце».