– Ну… да. – Его лицо, казалось, приобрело несчастное выражение.
– Что тебя смутило? То, что ты не первый мужчина, с которым я была близка? Хотя вряд ли поспешный оральный секс на заднем сиденье машины можно назвать близостью. Так что сформулируем это так: под наркотиками и алкоголем я натворила немало глупостей.
– В газетах об этом не писали. О тебе всегда говорили…
– …как о святой Рэйчел, наследнице огромного состояния, которая проводит дни сидя на облаке и занимается игрой на арфе? Я знаю. К этому приложили немало усилий. Отец покрывал меня. Он платил каждому полицейскому, задержавшему меня на дороге, выкупал компрометирующие снимки из клубов… А потом… – Удушливый стыд сжал ее горло. – Я поступила по-настоящему безумно. Впрочем, этим словом можно описать весь тот год. Один год, Алекс! Один из двадцати восьми. Я поддалась своим чувствам – и чуть не потеряла все. Чуть не потеряла уважение, свою репутацию. И… мои родители уже никогда не считали меня прежней.
– Что же случилось? – с искренним интересом спросил он.
– В клубе я познакомилась с парнем. Его звали Колин, он мне нравился. Пару раз мы с ним отправлялись потанцевать на выходных. И вот, когда мы в очередной раз были в клубе, он предложил «смотаться куда-нибудь» – ну, как всегда говорят парни, когда хотят от тебя чего-то добиться. Я выпила, он был симпатичный, – в общем, я была не против. – Рэйчел опустила взгляд. Ей не хотелось смотреть Алексу в глаза. – В общем, скоро мы оказались на берегу, на заднем сиденье машины. Он достал видеокамеру. Слава богу, тогда еще не настало время камер в мобильниках, подключенных к Интернету, когда подобная запись за секунду расходится по всему свету…
– И что же он сделал?
– Он записал меня на видео. Я разрешила, подумала: а почему нет? Мне было семнадцать, я была пьяна и почти влюблена. И мне нравился оральный секс. Он казался мне настоящим выражением моей женственности.
– Он записал, как ты…
– Как я беру в рот его член. Да. Утром я проснулась с головной болью. Я смутно помнила, что произошло. Но вечером Колин явился ко мне, надеясь на большее. Я отказала ему, потому что… я чувствовала, что еще не готова. Знаю, звучит глупо, но я знала, что не готова. Он разозлился, стал угрожать, что обнародует ту пленку. Отдаст ее журналистам, запустит в Интернет. Я очень испугалась, что… все увидят это. Я до сих пор вспоминаю тот момент с ужасом. Это было бы чудовищное унижение. Поэтому я побежала к отцу и стала упрашивать его спасти меня.
– И что он ответил?
– Он все уладил. Защитил меня, как делал всегда. Но он был… очень разочарован. Я это видела. А потом… он сказал, что больше не станет меня выгораживать. Сказал, что мой путь ведет к гибели и он не будет наблюдать за тем, как я разрушаю себя. Не будет этому потворствовать. Что не будет помогать мне, не даст денег. Что у меня больше не будет семьи. И что я должна научиться вести себя подобающе – или потеряю все. И я выбрала первое. Я держала себя в руках – до встречи с тобой. Может быть, он больше не пожелает со мной общаться. Но все-таки…
– Вот почему ты не звонишь домой.
– Я не хочу убедиться в этом, – кивнула Рэйчел. В глазах защипало, но слез не было. – Я не хочу, чтобы отец вновь смотрел на меня, как тогда. Как будто он давно махнул на меня рукой. Я не знаю, почему тогда вытворяла все это. Но знаю, почему остановилась. Потому что хотела, чтобы в моей жизни появилось нечто большее, чем бесконечные пьяные вечеринки.
– Ты думала выйти замуж за человека, которого ты не любишь и даже не хочешь, – это и есть нечто большее?
Рэйчел отшатнулась, как от удара:
– Уж о чем я точно не мечтала, так это переспать разок с незнакомцем и забеременеть от него! На самом деле я думала о большем, чем брак без любви.
Алекс задумчиво посмотрел в окно:
– Интересно, от чего ты тогда так стремилась убежать?
– Что? – изумленно переспросила она.
– Я знал многих людей, которые употребляли наркотики, пили и веселились до потери памяти. Для них это было что-то вроде обезболивающего. Каждый стремился убежать от чего-то. От чего же бежала ты?
– Я… я не… – Рэйчел опустила глаза. – В то время мне не приходилось думать о том, чтобы быть достойной своего положения. Мне просто было хорошо.
– А потом, когда ты прекратила все это?
– Я знала, что веду себя достойно. – Она пожала плечами. – А чувства… кому они нужны?
– Значит, ты просто сменила один способ отрицания на другой? Вместо того чтобы изменить свои чувства, ты предпочла их вовсе не замечать?
– Извини, Алекс, но ты говоришь о том, о чем не знаешь.
– Неужели?
– Да. Не хочу тебя обижать, но… кому придет в голову тебе доверять? Как только я узнала твое имя, я поняла, что ты меня использовал. Все знают, что ты негодяй. Ведь именно ты преследовал Аякса с этими нелепыми обвинениями в мошенничестве с налогами.
– Они запросто могли оказаться справедливыми, – ухмыльнулся Алекс. – По крайней мере, для многих корпораций так оно и было бы.
– К твоему огорчению, Аякс так тщательно соблюдает закон, что у тебя не было шансов.
– Удивительно, учитывая обстоятельства.
Рэйчел вдруг остро ощутила свою наготу. Она зябко обняла себя за плечи. Ее била дрожь. Нет, одежда ей не поможет. Она все равно будет чувствовать себя обнаженной перед ним. Ведь теперь он знает о ней самое худшее.
– А чего стыдишься ты? – спросила она.
– Ничего. – Алекс посмотрел ей в глаза, его лицо приняло ожесточенное выражение. – Я многое видел. Многое натворил. Слишком многое. Но я ни о чем не жалею. Все это сделало меня тем, кто я есть сейчас.
– Ерунда. Каждый о чем-то жалеет. Я жалею, что села в машину к Колину. Жалею, что слишком много пила. Что позволила ему снимать меня.
– Но это ничего не меняет. Зачем же себя терзать?
– Меняет. Это изменило меня.
– Ах да. И теперь ты счастлива? Тебе хорошо?
– Нет. Я просто еще раз доказала, что, когда ты повинуешься чувствам и гормонам, а не логике, в итоге получаются только глупости.
– Ты считаешь ребенка глупостью?
– Я об этом не говорила. Но, если бы я делала вид, что переспать с тобой, когда я была помолвлена с другим, было мудрым решением, я бы солгала. На такую ложь я не способна.
– Да, ты можешь лишь закрывать глаза на правду, когда тебе это удобно.
– Заткнись!
– Но ты же просила меня рассказать о себе.
– Тогда перестань обвинять меня и рассказывай. Я раскрыла перед тобой все худшее во мне, и слушать твою критику выше моих сил.
Наступила неловкая тишина. Наконец Алекс заговорил:
– Прости, но твои признания меня не впечатлили. То, что ты делала на пленке, я видел вживую в залах поместья Куклакиса. Я был ребенком. – Казалось, слова давались ему с трудом. – И ты спрашиваешь меня, чего я стыжусь? Да я вообще не знаю, что такое стыд. – Он отвернулся. Казалось, вся его фигура излучает напряжение. – Я видел, как моя мать стоит на коленях перед мужчиной, как она рыдает и обещает ему все, что угодно, – только чтобы он позволил ей остаться. Я думал, она делает это из любви ко мне. Чтобы меня защитить. – Повернувшись, он вновь впился взглядом в глаза Рэйчел. – Но все это было ни при чем. Да, она делала это из-за любви – но не из-за любви ко мне. А потому, что она любила героин и того, кто владел всем этим миром. Обо мне она не думала. Ты знаешь, что такое настоящий стыд? Знать, что твоя мать любит наркотики и секс больше, чем тебя. Вот что такое стыд. Ты даже не представляешь, как это мучит меня. Тебе интересно, что я знаю о семье? Теперь ты в курсе.