– Но когда ты приехал, ты этого не знал.
– И потому что я хочу тебя.
– Ты делаешь все, что хочешь.
– Я спросил тебя о том, чего хочешь ты, – ухмыльнулся Алекс. – И ты мне ответила. Очень убедительно ответила, детка. Почему ты предпочитаешь строить из себя робота?
– Потому что у меня нет сил разбираться со всем этим прямо сейчас! – Выбравшись из кровати, Рэйчел оглядела комнату в поисках одежды.
– Но когда-то это сделать все равно придется.
– Не сейчас, – упрямо повторила она. Вспомнив, что одежда осталась в гостиной, Рэйчел стащила с кровати простыню и завернулась в нее. – Я иду спать. И я не собираюсь выходить за тебя.
– Ясно.
– В конце концов, почему тебя это так волнует?
– Потому что хочу, чтобы судьба моего ребенка сложилась счастливее, чем у меня. Чтобы он всегда твердо знал, кто его отец, а кто – мать. И что родители всегда его защитят. Если ты этого не хочешь… может, отдашь ребенка под мою опеку?
– Ни за что! – в страхе взвилась Рэйчел. – Это мой ребенок!
– Но ты же пока сама не понимаешь, что ты думаешь и чувствуешь по этому поводу.
– Потому что мне страшно. Потому что я знаю, какая это огромная ответственность! Я не хочу, чтобы он вырос таким, как я. Но не знаю, как воспитать его, не задушив его личность. Я даже саму себя толком не понимаю. Как же я слажу с воспитанием другого человека?
– Вместе со мной, – тихо отозвался Алекс.
– Не обижайся, но, если свести вместе двух моральных инвалидов, ничего хорошего не выйдет. Наоборот, получится полная чепуха.
Развернувшись, Рэйчел вышла из спальни.
Две недели прошло после поездки в Канны. Две недели с тех пор, как они в последний раз занимались сексом. Алексу казалось, что его голова вот-вот взорвется – если, конечно, раньше не рванут органы, расположенные почти на метр ниже.
Он не представлял, как ему достучаться до Рэйчел. Никогда раньше ему не требовалось от женщины ничего, кроме ее тела. Но Рэйчел… от нее он хотел добиться большего. Не отдавая, впрочем, больше, чем следовало.
Увы, она отказывалась от всего, что он мог ей предложить.
Что ж, по крайней мере, она была рядом, хотя и фыркала с негодованием при каждом его приближении. Она пряталась от него, он знал это. Но, к своему удивлению, он не слишком переживал по этому поводу, пока она оставалась с ним.
Хотя в последнее время она выглядела бледной и несчастной. Куда более несчастной, чем при первой их встрече. Он негодовал на себя при мысли о том, что он мог быть этому причиной. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Все дело было в нем. В мальчике, который не заслуживал ничьей любви из-за своих уродливых генов. Из-за черной крови, которая текла в его венах.
Увидев Рэйчел, сидевшую на террасе, Алекс подошел к ней:
– Доброе утро!
– Привет!
– Ну что, ты готова к встрече с доктором?
– Да. Хотя вызывать врача на дом по подобному поводу не совсем обычно.
– Если ты не хочешь, чтобы о твоем положении узнал весь мир, лучше вести себя тихо. Ты ведь не хочешь афишировать его?
В дверях появилась горничная:
– Пришла доктор Сэндз.
– Отлично, пусть идет сюда, – отозвался Алекс.
Доктор Сэндз, консультировавшая Рэйчел, вошла на террасу, улыбаясь:
– Привет, Рэйчел! Ну что, пойдем в комнату и приступим?
– Я пойду с вами, – поднялся Алекс.
– Хорошо.
Свободное летнее платье и простыня были единственными аксессуарами для осмотра. Рэйчел знала, что встречаться с врачом ей пока рановато. Она была на восьмой неделе, и осмотр мало что мог сказать. Но она нервничала. Боялась, что что-то пойдет не так, – и боялась, что все будет в порядке. Боялась всего. Ее нервы были на пределе. И при этом уже две недели она отказывала себе в том единственном средстве, которое могло бы расслабить и успокоить ее. Потому что оно казалось ей слишком сильнодействующим.
– Рэйчел, проходи и ложись, – проговорила врач. – Насколько я понимаю, ты хотела послушать сердцебиение ребенка? Не гарантирую, что это удастся. Но, впрочем, попробуем…
– Спасибо, – отозвалась Рэйчел. – Я понимаю, что еще рано, но все-таки…
– Понимаю. – Доктор Сэндз сочувственно улыбнулась.
Алекс стоял у ее изголовья. Врач подготовила портативный аппарат для ультразвукового исследования. Рэйчел, поморщившись от холодного прикосновения датчика, с любопытством смотрела на экран.
– А, вот оно! – воскликнула доктор Сэндз. – Видите эти подрагивания? Это бьется сердечко.
Рэйчел смотрела на легкие световые вспышки, говорившие о присутствии в ее теле новой жизни.
– Похоже, все хорошо, – заключила врач. – Конечно, бывает всякое, но вы вполне здоровы, и я не вижу причин, чтобы что-то пошло не так. Ну что ж, можете привести себя в порядок. Алекс, пойдемте со мной. Если у вас есть вопросы, можете их задать…
Их голоса затихли за дверью. Рэйчел поднялась. Руки у нее тряслись. Она с трудом добралась до уборной, где ее тут же вырвало. Она не знала, что это – обычная тошнота беременных или реакция на шок.
Затем она села на пол, подтянув колени к груди и зябко обняв их руками.
Теперь она окончательно осознала, что беременна. Она видела, как бьется сердце ее ребенка.
Еще никогда в жизни ей не было так страшно.
Она не знала, что делать.
Она совершенно не чувствовала себя взрослой. Ей самой еще лишь предстоит вырасти! Ну как она может стать матерью?!
Подойдя к раковине, она принялась с ожесточением чистить зубы. Хотя бы дыхание у нее будет свежим, если уж вся остальная жизнь катится ко всем чертям.
Затем, сделав глубокий вдох, она направилась в спальню.
С ней все будет в порядке. Все образуется. Она не станет плакать. Она же никогда не плачет! По крайней мере, не плакала с тех пор, как умерла мама.
Мама…
«Нет, не туда, Рэйчел».
«Нет, Рэйчел, не так».
«Ты слишком шумная». «Ты слишком вульгарная». «Не ходи никуда вечером». «Не надевай это платье».
«Рэйчел, как ты могла такое натворить? Разве я не объясняла тебе, что ты должна дождаться человека, который станет твоим мужем?»
Рэйчел усилием воли отогнала воспоминания, попытавшись забыть о критическом голосе, звучавшем у нее в голове. Голосе идеальной женщины, которая была любезна со всеми – кроме нее.
Мать считала, что Рэйчел не способна сделать правильно что бы то ни было. И это был приговор.