– Будем бить из неудобной фазы!
– Может, не надо, Курт?
– Надо, Эрик, надо!
И они врезали по конкурирующим датчикам, используя свою дорогую аппаратуру.
С другой стороны успели сделать выстрел по цели, но лишь прошибли кабину у встречного фургона. Курт засмеялся и перевел моноблок на крышу напротив.
– Эй, да это же твоя девка! – воскликнул он и сразу присел, а по крыше ударил град картечи, вспарывая жестяные листы и выбивая из стропил пластиковую стружку.
– Твоя красотка… – пробубнил Курт, утыкаясь лицом в сушеное голубиное дерьмо.
– Да я уже понял, – ответил Эрик, успевший посмотреть, кто был их конкурентом.
Красотка сменила магазин, еще раз прошерстила крышу и убралась восвояси, а Курт и Эрик лишь потом высунулись из слухового окна и, убедившись, что им ничего не угрожает, стали собирать аппаратуру и то, что от нее осталось.
Орсо прибыл на квартиру, когда уже было темно. Шел дождь, он забыл зонт, а потому его мундир оказался мокрым.
– Это вода там сверху падает? – спросил Сторм, появляясь в прихожей с китганом.
– Да, а ты об этом не знал? – спросил Орсо, приводя себя в порядок перед зеркалом.
– Знал, конечно, но одно дело – знать, и совсем другое – видеть это. Я уже час сижу перед окном и смотрю.
– Ну так вышел бы на балкон, потрогал струю воды и понял бы, что это не так страшно, как выглядит.
Орсо перехватил быстрый взгляд Сторма и рассмеялся, как смеялись местные аборигены, широко и радостно.
– Ты через это тоже проходил? – спросил Сторм, проследовав за Орсо в большую комнату.
– Да. Представь себе, я высадился в месяц дождей – здесь это случается в июле. И я сидел в гостиничном номере, меня трясли агенты, мне звонили мои начальники, требуя, чтобы я появился на службе, а я нес какую-то ахинею про насморк, а перед Центром отчитывался какими-то хунгусскими четверограммами.
– Могу себе представить, – улыбнулся Сторм, ставя китган в угол – у горшка с фикусом. – Кстати, зачем кормить растение, которое не приносит плодов?
– Считается, что оно скрашивает внешний вид жилища.
– Но можно было разукрасить стену – наклеить фотопанорамы.
– Здесь это называется фотообои.
– Да, обои. Их же не нужно кормить.
– Аборигены считают, что живая природа лучше, чем изображение и фотографии.
– А почему?
– Не знаю. Так принято считать, и я теперь так считаю, но почему и отчего не спрашивай.
– Почему не спросишь, как все прошло?
– Здесь так не принято. Ты сам все расскажешь, когда посчитаешь нужным, ну и потом – были бы проблемы, ты бы начал с этого, а не с фикуса.
– Да, это так. Ну, твой агент не прост, он запустил местных варваров, и они стали вскрывать здание.
– Так уж и вскрывать? – усомнился Орсо.
Сторм сделал паузу, еще раз перепроверяя впечатления, и кивнул.
– Да, именно так. Они выбивали двери, ломали перегородки, паля налево и направо.
– Налево и направо, – повторил Сторм, и было видно, что ему доставляет удовольствие повторение феноменальных с точки зрения суперколвера выражений местных. Ведь палить можно не только налево и направо, но также вверх и вниз. Так почему же говорят «налево и направо»?
– И что, они достали объект?
– Нет, конечно.
Сторм вдруг замолчал и, улыбнувшись, снова произнес:
– Нет… конечно… Отрицание и подтверждение одновременно.
– К делу, камрад, – напомнил Орсо и помахала рукой, как бы привлекая к себе внимание.
– Хороший жест, – серьезно заметил Сторм. – Они его не взяли, они подняли шум, и, полагаю, этот шум был рассчитан на нас. Витольд надеялся, что мы высунемся, и он врежет по нам из китгана.
– А что получилось?
– Он высунулся, и я врезал по нему из китгана.
– Если бы ты достал его, как надо, сообщил бы об этом сразу, правильно?
– Просто у меня было мало времени, понимаешь? Я его не видел, сидел в таком странном месте, где много экскрементов ихтиозавров.
– Голуби нагадили.
– Да-да, именно так. Они нагадили, а я сидел, сканировал по мере возможностей аппаратуры.
– Я предупреждал, что новинок у нас нет…
– Да я же об этом, – отмахнулся Сторм. – Витольд отлично маскировался, но тут выскочил объект. Обманул всех варваров, стреляющих и ломающих, и выскочил к своей машине. Витольд ударил, толком не прицелившись, объект стартовал, а я тоже шарахнул, не прицелившись толком, и, возможно, у нашего агента теперь прожаренная задница. Так?
– Поджаренная, так у нас говорят.
– Да, но я все равно задел его. Улетели стекла и заднее колесо. Он ушел на трех – у него полноприводный автомобиль. Почему полноприводный, Орсо, их же всего четыре?
– Что? – очнулся от собственных мыслей капитан.
– Почему говорят – полноприводный, если там всего четыре колеса? Почему не сказать четырехприводный?
– Сторм, приятель! Ты прости меня великодушно, но по тебе плачет контрразведка – ох, как плачет!..
– Почему это?
– Потому, что ты заметен. За-ме-тен!..
– Ладно. Что делать дальше?
– Дальше – снова искать Витольда с прожаренной задницей, как ты изволил сформулировать. Ну и отчет напишешь.
– Какой отчет?
– Центр сбросил нам отчет-анкету на восемьсот терримов.
– Восемьсот терримов?
– Вот именно. Хотят узнать, куда мы тратим столько средств, сил, денег.
– А почему я?
– Так сказали в Центре. Они уверены, что мы здесь коррумпированы и кушаем сладкое с рук контрразведчиков, а ты новичок, еще не охвачен коррупционными настроениями, стало быть, сможешь что-то им сообщить.
– На восьми сотнях терримах?
– Все претензии к Центру, Сторм. Да, ты попал, но моей вины в этом нет.
Над куполом собирались тучи. Фиолетовые, синие, ближе к полудню – розовые. Это был сезон разноцветных облаков, со множеством аммиачных дождей, ярких вспышек и громовых раскатов от взрывов озонированного хлора на втором ярусе облаков. От этого грохота, случалось, валились старые постройки.
Адмирал Марк не любил эти вспышки.
Они напоминали ему разрывы шрапнельных гранат в стратосфере, когда десантные транспорты прорываются к поверхности планет.
Тот же цвет, та же яркость красок. Не хватало только горящих обломков и россыпи разлетавшихся десантных роботов.