Пока Куджо не вернулся, она собиралась с духом, чтобы открыть дверь, снова и снова проигрывая в уме свои возможные действия. Она сняла рубашку и теперь сидела за рулем в своем белом лифчике. Когда она побежит, то обернет рубашкой руку. Плохая защита, но лучше, чем ничего. Она может разбить стекло и зайти в дом. Даже если внутренняя дверь заперта, она как-нибудь проникнет туда. Как-нибудь.
Но Куджо вернулся и расстроил все ее планы.
Ничего. Он еще уйдет. Как делал раньше. Но уйдет ли? Все слишком удачно складывается. Кэмберы уехали и, как примерные граждане, сказали, чтобы им не завозили почту; Вик тоже уехал и вряд ли позвонит до завтра. И если он позвонит рано, то решит, что мы отправились к Марио или в «Тэст Фриз» за мороженым. А потом он не будет звонить, чтобы не будить нас. Предупредительный Вик. Да, все очень удачно. Как тот пес Харона в мифах. Только зовут его Куджо. Проводник в Царство Мертвых.
«Уходи, – мысленно приказала она псу. – Уходи в сарай, сволочь».
Куджо не двигался с места.
Она облизала губы, распухшие не меньше, чем у Тэда.
– Как ты, Тэдди? – Она осторожно убрала его волосы со лба.
– Тсс, – бессвязно пробормотал Тэд. – Утки.
Она потрясла его:
– Тэд! Какие утки? Ты слышишь меня?
Он открыл глаза и огляделся, маленький мальчик, испуганный и смертельно уставший.
– Мама! Мы поедем домой? Мне жарко…
– Поедем, – пообещала она.
– Когда, мама? Когда? – Он беспомощно заплакал.
Ох, Тэд, береги влагу, подумала она. Она может тебе понадобиться. Дурацкие мысли. Но не так ли? Маленький мальчик, умирающий от обезвоживания организма…
Прекрати, он же не умирает!
…в семи милях от города.
Но так и было. И не старайся с этим спорить, дорогая. Если хочешь, верь, что этот пес – судьба, или Божеское наказание, или даже реинкарнация Элвиса Пресли. Это не меняет дела. В этой ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, нужно думать о другом.
– Ну когда, мама? – Он смотрел на нее заплаканными глазами.
– Скоро, – сказала она мрачно. – Очень скоро.
Она прижала его к себе и посмотрела в его окно. Ее глаза снова заметили предмет, лежащий в траве, старую бейсбольную биту.
Хотела бы я разбить этой штукой его башку.
В доме зазвонил телефон.
Она вскинула голову, мгновенно наполнившись безумной надеждой.
– Это нам, мама? Нам звонят?
Она не отвечала. Она не знала, кто это. Но при удаче – должна же им когда-нибудь улыбнуться удача? – этот звонящий должен заинтересоваться, почему телефон у Кэмберов так долго не отвечает.
Куджо поднял голову, напоминая в этот момент пса с граммофонной марки «Хиз мастерс войс». Он, шатаясь, поднялся и направился к дому.
– Может, он хочет ответить на звонок? – предположил Тэд. – Он…
С ужасающей быстротой пес изменил направление и помчался к машине. Неуклюжесть его в мгновение ока исчезла, словно он притворялся раньше. Он рычал и утробно лаял. Красные глаза горели. Он ударился о машину и отскочил – расширенными глазами Донна увидела вмятину на дверце. «Он должен расшибиться, – в исступлении подумала она, – разбить свою проклятую башку, должен, ДОЛЖЕН…»
Куджо мотал головой. Из его носа текла кровь. Глаза казались изумленными. Телефон в доме зазвонил опять. Пес повернулся туда, но неожиданно опять кинулся на машину, ударившись о стекло прямо напротив лица Донны с глухим стуком. На стекло брызнула кровь, и по нему пробежала длинная извилистая трещина. Тэд завизжал и закрыл лицо руками.
Пес кинулся снова. Слюна брызгала из его окровавленной пасти. Донна могла видела его зубы, тяжелые и желтые, как слоновая кость. Когти царапали стекло. Его глаза глядели прямо на нее: тупые, дикие глаза, но в них она видела какое-то знание. Знание чего-то страшного, о чем она боялась даже думать.
– Уходи! – закричала она.
Куджо еще раз ударился о стекло на ее стороне. Еще раз. Еще. Дверь вдавилась внутри. Каждый удар двухсотфунтовой туши сотрясал маленький автомобильчик, и каждый раз она слышала тот же тяжелый стон и изо всех сил надеялась, что он расшибется или по крайней мере потеряет сознание. И каждый раз он отходил и снова бросался вперед. Его морда превратилась в кровавую маску, искаженную слепой яростью.
Она взглянула на Тэда и увидела, что он в шоке свернулся в комок на сиденье, зажав руками лицо.
Может, это и к лучшему.
Телефон в доме замолчал. Куджо, готовящийся к очередному броску, застыл на месте. Донна затаила дыхание. Пауза показалась ей бесконечной. Куджо сел, задрал свой изувеченный нос к небу и завыл – дикий и тоскливый звук, от которого ее пробрала дрожь. В этот момент она была почти уверена – она знала, – что это не просто собака.
Наконец Куджо медленно отошел от машины. Она надеялась, что он ляжет там, – она не видела больше его хвоста. Но она ждала. Куджо не появлялся.
Она склонилась к Тэду и стала приводить его в чувство.
Когда Бретт наконец повесил трубку, Черити взяла его за руку и повела в кафе Кэлдора. Там за столом их ждала Холли, попивая коктейль.
– Ну что там? – осведомилась она.
– Ничего. Он просто беспокоится за пса. Правда, Бретт?
Бретт с несчастным видом кивнул.
– Иди вперед, если хочешь, – предложила Черити. – Мы догоним.
– Ладно. Я жду внизу.
Холли допила свой коктейль и вышла, весьма привлекательная в своем бордовом платье и пробковых сандалиях, такая привлекательная, какой Черити не стать уже никогда. Холли отвезла их в Бриджпорт, угостила чудесным обедом – по карте Обеденного клуба, – и после этого они ходили по магазинам. Но Бретт в самом деле беспокоился о Куджо. Черити сама чувствовала себя неважно; стояла жара, и ей передалось беспокойство сына. Наконец она согласилась, чтобы он позвонил домой из автомата, но результат оказался именно таким, какого она боялась.
Подошла официантка. Черити заказала кофе, молоко и два пирожных.
– Бретт, – сказал она, – когда я сказала отцу о нашей поездке, он был против…
– Да, я знаю.
– …а потом передумал. И я подумала, что он увидел в этом шанс… шанс самому немного отдохнуть. Иногда мужчинам нужен такой отдых, нужно чем-нибудь заняться…
– Вроде охоты?
И пьянства, и разврата, и еще бог знает чего.
– Ну да.
– И кино, – сказал Бретт, принимаясь за пирожное.
– Может быть. Во всяком случае, твой отец мог уехать на пару дней в Бостон…
– О, я не думаю, – убежденно заявил Бретт. – У него много работы. Он так говорил.