Тэд играл с ними.
Донна задремала, а когда она проснулась, тени уже наползали друг на друга и весь двор Кэмберов приобрел пепельную окраску. Солнце, круглое и багровое, висело над горизонтом, напоминая ей баскетбольный мяч, окрашенный кровью. Она пошевелила языком. Горло было будто обито мягкой тканью. Слюна свернулась тугим комком. Она мельком подумала, как приятно было бы открыть душ у себя в доме, включить ледяную воду и подставить тело под освежающий водопад. Образ был настолько ярким, что она вздрогнула. У нее болела голова.
Где пес?
Она выглянула в окошко, но смогла увидеть только то, что рядом с сараем его не было.
Она надавила гудок, но он только захрипел, не желая работать. Она потрогала пальцем трещину на стекле и подумала, что будет, если пес ударит в это стекло еще пару раз. Разобьется ли стекло? Она не верила в это сутками раньше, но теперь готова была поверить.
Она снова стала смотреть на дверь, ведущую в дом. Теперь она казалась более далекой, чем раньше… словно ей хотелось видеть ее такой.
Этот проклятый пес гипнотизирует меня.
Она сразу оборвала эту мысль. Дела принимали слишком опасный оборот, чтобы позволять себе рефлексировать. Сознательно или бессознательно, Куджо в самом деле гипнотизировал ее, но теперь все изменилось. Она не могла больше выжидать, пока сварится вместе с сыном в этой жестянке.
Тэд спал. Если пес в сарае, она может попытаться сейчас.
Но если он все еще за машиной? Или под ней?
Она вспомнила, что обычно говорил ее отец, когда смотрел футбол по телевизору. В этих случаях он обычно ставил рядом с собой пепельницу и большую чашку бобов, и комната становилась непригодной для жизни на весь день; даже пес, поскуливая, удалялся прочь.
При особенно удачных ударах отец всегда вскрикивал одно и то же: «Ждал в кустах!» Ее мать это неизменно бесило, но тогда Донна уже знала, что ее бесит все, что отец ни делает.
Теперь ей представился Куджо, лежащий за машиной вне пределов видимости и наблюдающий за тем, как она выходит, своими кровавыми глазами. Он ждет ее, думает, что она такая глупая. Он ждет ее в кустах.
Она потерла лицо руками. Над головой показалась Венера. Солнце превратилось в красную полосу на горизонте. Где-то запела птица.
До нее дошло, что сейчас она выбирает самый неудачный момент за весь день, чтобы выйти из машины. В самом деле, она задремала и не видела, куда делся пес. Она очень устала, а в машине было так уютно, и Тэд посапывал рядом; его полубредовое состояние перешло в настоящий сон.
Но она опасалась, что это лишь отговорки. На самом деле ситуация была серьезной, но не отчаянной. Нужно только выбрать удачный момент. Силы ее убывают, и утром она еще больше ослабнет. К тому же она просидела в одной позе уже двадцать восемь часов. Что, если она вообще не сможет разогнуться и, выйдя из машины, беспомощно скрючится, пытаясь размять затекшие ноги и наблюдая, как к ней большими прыжками несется смерть?
Речь идет о жизни и смерти, беспомощно проговорил внутренний голос. Нужно выбрать удачный момент, вот и все.
Ее тело собралось с силами раньше, чем мозг. Она туго обернула рубашку вокруг правой руки и взялась левой за ручку дверцы. Она так ничего и не решила – просто пошла.
Сейчас, пока Тэд спит и не увидит исхода… каким бы он ни был.
Она нажала на ручку влажной от пота рукой, вслушиваясь в каждый звук.
Птица пропела снова.
«Если он согнул дверцу, она может и не открыться, – подумала она. – Может, так будет и лучше. Можно будет снова сесть в кресло и отбросить сомнения… и ждать… и терять влагу… и слабеть».
Она надавила на дверцу левым плечом. Правая рука под рубашкой тоже вспотела. Кулак сжался так сильно, что заболели пальцы. Снова и снова она проигрывала в уме, как подбегает к двери, тянется к ручке…
Но дверца не желала открываться. Она надавила на нее изо всех сил, связки на шее напряглись. Но дверца…
…внезапно открылась с ужасным скрежетом. Она едва не выпала из машины, схватившись для равновесия за ручку. Внезапно ее охватила паника, холодная и безнадежная, как у пациента после медицинского заключения «рак». Дверца уже не закроется. Пес доберется до них. Тэд еще может милосердно потерять сознание, прежде чем зубы Куджо вопьются ему в горло.
Она тяжело дышала, быстрее и быстрее. Ей казалось, что она видит каждый камешек на дорожке, но думать было невероятно трудно. Мысли путались; мысленные сцены сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой.
Падение с крыльца в пятилетнем возрасте, когда она сломала запястье.
Стыд и страх, когда однажды в школе, на уроке алгебры, на ее светлой юбке проступили пятна крови, и как она старалась добежать до туалета, пока никто не заметил.
Первый парень, с которым она целовалась, – Дуайт Сэмпсон.
Новорожденный Тэд у нее на руках, нянечка забирает его, а она пытается возразить: «Он мой, отдайте его мне», – но не может говорить от слабости.
И ее отец, плачущий на ее свадьбе и потом напившийся пьяным.
Лица. Голоса. Комнаты. Фильмы. Книги. Ужас этого момента, когда думаешь: «Я СЕЙЧАС УМРУ»…
Наконец она схватилась за ручку обеими руками и рванула ее на себя. Дверца закрылась с тем же скрежетом. Она ожидала, что Куджо вот-вот появится, но его не было.
Донна откинулась на сиденье, дрожа и беззвучно рыдая. Горячие слезы текли по щекам. Никогда в жизни она так не боялась, даже по ночам у себя в комнате, когда была маленькой и ей казалось, что кругом шуршат громадные пауки. Но теперь страх был сильнее. Нервы совсем расстроены. Нужно подождать, отдохнуть…
Но она не могла позволить этой навязчивой идее завладеть ею.
Лучшего шанса все равно не будет. Тэд спит, пса не видно. Если бы он был поблизости, он бы выскочил на звук открываемой дверцы. Он мог спать в сарае, но там бы он все равно услышал этот шум. Лучшего шанса просто не может быть.
Логично. Но окончательно убедила ее не логика, а видение того, как она входит в полутемный прохладный холл Кэмберов, бросается к телефону и звонит шерифу Баннермэну. Потом идет на кухню и наливает стакан холодной воды.
Она снова открыла дверцу, стараясь приглушить скребущий звук. В душе она умоляла пса посидеть где-нибудь или поскорее сдохнуть.
Она спустила ноги на землю. И понемногу, разминая затекшие мышцы, встала в полный рост под темнеющим небом.
Птица снова запела где-то поблизости. Потом стало тихо.
Куджо слышал, как открылась дверца. Когда она открылась в первый раз, он почти уже выскочил из-за дома, где лежал в полузабытьи. Он почти уже собрался кинуться на Женщину, причинившую ему эту жуткую боль. Но инстинкт приказал ему выждать. Женщина только пробует, убеждал его инстинкт, и это оказалось правдой.