Они будут действовать иначе.
Крис перечитал визитку Адама Прайса и короткое послание Габриэлы: «ОН ЗНАЕТ».
Да, похоже на смену декораций. У самого Криса теперь был секрет. Ведь был? Но нет, его секрет отличался. Его секрет возник не ради обмана, но для защиты. Или он попросту внушал себе это? Может быть, он, как и большинство людей, которым противостоял, всего лишь придумывал разумные оправдания своему секрету?
Крис знал: их деятельность опасна, они наживают себе врагов, не все осознают свое благо, кто-то захочет отыграться или продолжить жить в собственной «секретной» скорлупе.
И вот Ингрид мертва. Убита.
ОН ЗНАЕТ.
Ответ был очевиден: его нужно остановить.
Общежитие, где жила Кимберли Данн, находилось в ультрахипповом районе Гринвич-Виллидж в Нью-Йорк-Сити. Бичвуд – это ни разу не Хиксвилль. Многие местные жители мигрировали сюда из Нью-Йорк-Сити, желая скрыться от вечной толкотни и обрести более комфортные в финансовом смысле условия: цены на жилье не такие кусачие и налоги пониже. Но Бичвуд, конечно, не был и Манхэттеном. Джоанна достаточно много путешествовала – она приехала сюда уже в шестой раз, – чтобы знать: другого такого места, как этот остров, нет. Город отдыхает, но ваши чувства остаются неизменно обостренными. Вы постоянно подключены к сети и ощущаете подпитку столь мощную, что временами искрит.
Дверь распахнулась в тот самый миг, когда Джоанна постучала, словно Кимберли стояла за ней, положив ладонь на ручку, и ждала.
– Ох, тетя Джоанна!
По лицу Кимберли потекли слезы. Она бросилась к Джоанне и зарыдала. Та поддержала ее и дала выплакаться, откинула с лица волосы. Джоанна часто видела, как это делала Хейди – например, когда однажды Кимберли упала в зоопарке и рассадила коленку или когда этот придурок Франк Велле из соседнего квартала забрал свое приглашение на выпускной, потому что «проапгрейдил» его до Николь Шиндлер.
Обнимая дочь подруги, Джоанна почувствовала, что у нее снова разрывается сердце. Она закрыла глаза и исторгла из себя некие звуки, которые, как она надеялась, были утешающим шиканьем. Джоанна не сказала, что все будет хорошо, не произнесла и других фальшивых слов, она просто обнимала Кимберли и давала ей излить слезы. Потом Джоанна и себе позволила расплакаться. Почему нет? Зачем притворяться, что она не раздавлена этим несчастьем?
Очень скоро ей придется сделать то, зачем она здесь, а пока почему бы не предаться скорби на пару?
Прошло некоторое время, и Кимберли, отцепившись от Джоанны, сделала шаг назад.
– Я возьму сумку, – сказала она. – Когда наш самолет?
– Давай сначала сядем и поговорим, а?
Они поискали место, куда бы присесть, но это была комната в общежитии, и Джоанне пришлось устроиться на краешке кровати, а Кимберли рухнула на кресло-мешок, с виду модное и дорогое. К Адаму Прайсу Джоанна действительно прибыла по собственной инициативе, но сюда – не только ради расспросов. Она пообещала Марти привезти Кимберли домой на похороны Хейди.
«Кимми так расстроена, – сказал Марти. – Я не хочу, чтобы она путешествовала одна. Понимаешь?»
Джоанна понимала.
– Мне нужно кое-что у тебя спросить, – сказала она.
Кимберли вытирала лицо.
– Спрашивай.
– Вечером накануне убийства вы с мамой разговаривали по телефону.
Девушка снова залилась слезами.
– Кимберли?
– Мне ее так не хватает.
– Я понимаю, дорогая. Нам всем ее не хватает. Но ты должна на секунду сосредоточиться, хорошо?
Кимберли сквозь слезы качнула головой.
– О чем вы говорили?
– Какая разница?
– Я ищу убийцу.
Снова плач.
– Кимберли.
– Разве мама не застала в доме грабителей?
Это была одна из версий окружных копов: в дом вломились изверги-наркоманы, они искали деньги, но не успели ничего найти – им помешала Хейди, за что и была убита.
– Нет, дорогая, это не так.
– А что тогда?
– Это я и пытаюсь выяснить. Кимберли, послушай. Тот же человек убил еще одну женщину.
Девушка моргнула, будто ее стукнули по голове гаечным ключом:
– Что?
– Мне нужно, чтобы ты рассказала, о чем вы с мамой говорили.
Глаза Кимберли начали блуждать по комнате.
– Да так, ни о чем.
– Я в это не верю, Кимберли.
Она снова залилась слезами.
– Я проверила список звонков. Вы с мамой часто обменивались эсэмэсками, но разговаривали по телефону в этом семестре всего три раза. Первый звонок продолжался шесть минут, второй – четыре, но вечером накануне убийства беседа длилась более двух часов. О чем вы говорили?
– Пожалуйста, тетя Джоанна, теперь это не имеет значения.
– Еще как имеет, черт побери. – В голосе Джоанны зазвучала сталь. – Рассказывай.
– Я не могу…
Джоанна соскользнула с кровати и встала перед Кимберли на колени. Она взяла лицо девушки в ладони и заставила ее смотреть на себя:
– Посмотри на меня.
Это заняло некоторое время, но Кимберли взглянула.
– Ты не виновата в том, что случилось с мамой. Слышишь меня? Она любила тебя и хотела бы, чтобы ты жила дальше и была счастлива, насколько это возможно. Я буду с тобой. Всегда. Потому что этого хотела бы твоя мама. Ты меня слышишь?
Девушка кивнула.
– Так вот теперь, – продолжила Джоанна, – мне нужно, чтобы ты рассказала о ее последнем телефонном звонке.
С безопасного, по его мнению, расстояния Адам наблюдал, как Габриэла Данбар кладет чемодан в багажник своей машины.
Полчаса назад он решил по пути на работу еще раз заехать к Габриэле. Но стоило ему свернуть на нужную улицу, и вот те раз – Габриэла закидывает в багажник чемодан. Двое детей – Адам прикинул, что им, наверное, двенадцать и десять лет, – волокли сумки поменьше. Соблюдая дистанцию, Адам припарковался у тротуара и теперь следил за развитием событий.
Ну, что же дальше?
Накануне вечером Адам пытался добраться до трех других людей с фотографии на странице Габриэлы, личности и местонахождение которых удалось установить Гриббелю. Никто не сообщил ему ничего ценного о незнакомце. Никаких сюрпризов. Что бы Адам ни плел, какого бы тумана ни напускал, они с естественной осторожностью реагировали на «незнакомца» – и здесь не без иронии, – стоило в той или иной манере попросить их опознать человека с групповой фотографии, который мог быть их приятелем или коллегой. Никто из них не жил поблизости, и Адам не мог встретиться с ними лично, чтобы поставить вопрос ребром.