Люси была под защитой, она это знала и была беспечна. Затем все ее мечты разом были уничтожены в тот самый день, когда она должна была в своей парадной школьной форме идти по проходу между кресел за своим аттестатом.
Она никогда не будет участвовать в Олимпиаде – хотя девушка и плавала в колледже, сердце ее к этому не лежало. Вместо этого она получила диплом спасателя, где ее навыки пловца помогали ей искать и вытаскивать из воды людей, как живых, так и мертвых.
Она так и не стала изучать языки – если станет дипломатом или переводчиком, то как это поможет людям и удовлетворит ее тягу к справедливости? Но ее склонности к языкам помогали ей понимать людей различного происхождения, людей, ведущих разный образ жизни, как по их словам, так и по тому, что они не высказывали вслух.
И у нее никогда не будет детей, поскольку у нее больше не было матки.
Что еще хуже, ее боль и страдания, все зло, что ей причинили, было вынесено на всеобщее обозрение. У нее не было личной сферы и не будет никогда. Хотя она и смирилась с этим, бывали дни, когда ей хотелось выть от несправедливости жизни.
Но она не выла. Она продолжала жить. Поскольку другого выбора не было.
Ее семья защищала ее, и она их за это любила, но иногда родные слишком перегибали палку.
Люси заметила простую серебристую рамку фотографии на столе Кэти, на которую та несколько раз смотрела во время беседы. Она наклонилась и изогнула шею, чтобы увидеть, кто там, на снимке.
Там была Кэти Хаммел, только намного моложе, с каким-то мужчиной – видимо, мужем – и Джослин. Только Джослин здесь тоже была намного моложе. Восемнадцать? Девятнадцать? Это было задолго до того, как она стала здесь работать.
Кэти Хаммел вернулась. Глаза ее были красными, но сухими, в руках она мяла бумажный платок.
– Простите, – пробормотала женщина, сев. – Не знаю, чем вам еще помочь.
– Вы давно знакомы с Джослин? – спросила Люси.
– Я уже сказала вам, она пришла работать ко мне в двадцать четыре года, после колледжа…
– Вы были знакомы до того?
– А что?
– Я увидела снимок у вас на столе.
Кэти уставилась на снимок.
– Это было в тот день, когда Джослин получила свой аттестат, – тихо сказала она. – Ей было девятнадцать, но она пошла в школу только в шестнадцать… – Хаммел покачала головой. – Это все в прошлом, и я не хочу говорить с вами об этом. Извините.
– Это может быть связано с ее смертью.
– Нет. – Кэти говорила почти враждебно.
– Джослин работала с Мэдди? – заговорила Джейни. – Мэдди была в опасности?
– Я же говорила вам, Джослин на этой неделе не заходила в офис.
– Но вы знаете, почему, – подалась вперед Джейни. – Я понимаю, что вы хотите защитить Джослин. Я не собираюсь валять ее имя в грязи. Я сделаю все, чтобы то, что напрямую не касается дела, не выплыло наружу. Мы не передали этой информации в прессу, но уверены, что Тейлоры и Мэдди были убиты тем же самым человеком, который убил проститутку Николь Беллоуз. Вы ее знали?
Потрясенное лицо Кэти не могло скрыть правды.
– Так это Николь была той убитой проституткой, о которой я прочла в газете сегодня утром? – еле слышно проговорила она.
– Да. – Люси пристально наблюдала за ней. – Мы будем благодарны за любую информацию, которая направит нас в нужную сторону.
Из глаз Кэти хлынули слезы.
– Я же говорила Джослин – не лезь в это дело, не связывайся с этими девушками!
Это удивило Люси. Организация вроде ОПДБ всегда обязана входить в дело. Они никого не оставляют без помощи.
Кэти между тем продолжала:
– Шесть месяцев назад нас наняла мать четырнадцатилетней девушки, которая сбежала из дома со своим бойфрендом, девятнадцатилетним недоучкой. Она оставила заявление о пропаже и прошла по всем должным каналам, но полиция не смогла найти ее дочь. Джослин выследила парня, и он был более разговорчив с нею, поскольку она была не из полиции. Он бросил Эми в Балтиморе и больше о ней не вспоминал. «Она себя не оправдала», – так он сказал. Джослин поддерживала много контактов в этом районе. Она проследила путь Эми от Балтимора до округа Колумбия и вышла наконец на группу девочек, которые жили в доме на Хоторн-стрит.
– Это хороший район, – заметила Джейни. – Проститутки там не живут.
– Джослин познакомилась с Айви, той женщиной, которая руководила группой девушек по вызову, год назад. Она мало о ней рассказывала, но, полагаю, они нашли взаимопонимание. Джослин утверждала, что Айви не похожа на прочих мадам, но, по моему опыту, любой, кто руководит проститутками, – преступник.
– Айви? – спросила Люси. – А вы не знаете ее фамилии?
Кэти покачала головой.
– Я никогда ее не видела. Я сказала Джослин, что хочу с ней познакомиться, чтобы оценить ее искренность, но Айви не желала никакой помощи.
Люси начала понимать проблему.
– И потому у вас с Джослин возникли проблемы.
– Нет, – ответила Кэти, но это прозвучало неубедительно. Она начала рвать бумажный платок. – Я сказала ей, чтобы Джослин пошла в полицию. Той девушке, Эми, было четырнадцать лет. Если б мы знали, где она, ответственность лежала бы на нас. – Она закусила губу. – Я должна была сделать все это сама. Но Джослин переубедила меня.
– А что случилось с Эми? – спросила Люси, опасаясь худшего.
– Джослин отвезла ее к ее матери. Счастливый конец. Я говорила с матерью Эми – с нею все хорошо. Осенью она вернулась в школу, зажила новой жизнью. Это потому, что Джослин не сдалась. Она вбила себе в голову, что должна спасти всех девочек, которые жили в доме Айви, но некоторые из них – вроде Николь – много лет были уличными проститутками. Им лет по девятнадцать-двадцать, может, больше. Надо понять, на чем сосредоточиться, чтобы достичь успеха.
Джослин хотела помочь тем, кому никто не мог бы помочь. Самый сложный случай. Вот почему в дело был вовлечен сенатор Пакстон. Он помогал в этих самых сложных случаях… безнадежных. Потому что именно этим он и занимался. У Люси нутро свело от противоречивых чувств к своему бывшему наставнику.
– Мы поспорили по поводу Айви, – говорила Кэти. – Джослин перестала со мной разговаривать, проводила все больше времени с этой девушкой, а затем во вторник рано утром – часов в пять – позвонила мне по сотовому и сказала, что дом Айви сгорел и что она помогает девушкам найти новое место. Больше ничего. Я вчера приехала в офис, а ее нет. Я пыталась дозвониться… – голос Кэти дрогнул. – Как давно… Как давно она мертва?
– Ее убили прошлой ночью.
– Но почему она мне не перезвонила? Она же знала, что я все для нее сделаю! Я любила ее, как дочь!
На это Люси не могла ответить. Ситуация была намного сложнее, чем она думала сначала. Но, в конце концов, у них теперь было конкретное направление. Дом, сгоревший на Хоторн-стрит рано утром в пятницу, будет легко найти.