Джуд улыбнулся:
– Все было не так. Я ходил в школу в престижном районе Сан-Франциско вместе с отпрысками конгрессменов, известных адвокатов и дипломатов. Для большинства из них летние каникулы означали вечеринки на Ибице или Сен-Бартелеми. На последние летние каникулы мама хотела взять нас с сестрой в Европу. Я рос, считая переезды из одной пятизвездочной гостиницы в другую обычным делом. Но к семнадцати годам взбунтовался. Сказал маме, что не поеду – уже записался в летний лагерь. Думаю, мне хотелось доказать себе, что, хотя я не мог перестать быть богатым, деньги не превратили меня в испорченного, ленивого самодовольного балбеса. Лагерь был моей личной священной войной за независимость от семейного образа жизни.
Я взяла у Джуда бутылку, отхлебнула и закашлялась. Я знала, что на самом деле самогон нисколько не греет, но он замечательно помогал забыть о холоде. А заодно расслабиться. Я даже уже не была уверена, что так прямо хочу, чтобы Келвин меня спасал. Мне нравилось проводить время с Джудом, узнавать его все лучше. Он был загадкой, которую ужасно хотелось разгадать. По крайней мере, так я говорила себе, отмахиваясь от беспокойного голоса на задворках сознания, бормотавшего что-то про стокгольмский синдром. Или это и было тем самым ложным влечением, порожденным нуждой и борьбой за выживание?
– И что же сказала мама? – спросила я.
Джуд ухмыльнулся, забирая бутылку из моей протянутой руки.
– Видела бы ты ее лицо, когда я объявил, что собираюсь не в какой-то школьный лагерь старого образца, а в «Импульс».
– Что такое «Импульс»?
– Это было что-то типа тоталитарной секты для трудных подростков. Телесные наказания, оскорбления, «промывка мозгов» и другие методы «коррекции поведения». Теперь его закрыли, после иска прошлых участников по поводу жестокого обращения с детьми. Кончилось дело, если не ошибаюсь, выплатой около двадцати миллионов отступного. В семнадцать лет все это казалось мне отличным «культурным бумерангом». – Джуд ностальгически рассмеялся. – Предки были в ярости. Сначала отец просто запрещал мне туда ехать. Грозился отобрать «Лендровер» и не дать денег на колледж. Родители беспокоились, что я там не выживу. И не совсем напрасно, учитывая, что двое ребят из моей группы умерли.
Я прижала руки ко рту:
– Умерли?
– Один от холода, другой от голода. Мы должны были сами сделать себе укрытие и сами добывать себе пропитание. И никакой «страховочной сетки»: если не смог добыть кролика или укрыться от дождя – твои проблемы.
– Ужас какой! Не могу поверить, что все это было разрешено законом.
– Мы подписывали очень подробное соглашение о конфиденциальности.
– Что-то мне не верится, что богатенький маленький балбес со всем этим справился.
– Ты хуже моих предков, – улыбнулся Джуд, игриво ероша мне волосы. Во мне все похолодело. Я поклялась отвергать любое влечение к Джуду, но когда он коснулся меня, стена, которую я так старательно строила между нами, внезапно лишилась фундамента. Если Джуд и заметил, как я напряглась, то не подал виду, продолжая:
– Пару раз я был на волосок от гибели, но после первой тяжелой недели начал схватывать все на лету. Следовал за лучшими охотниками в группе, смотрел, как они расставляли свои капканы. К концу лета меня уже трудно было чем-то испугать: я научился охотиться, соединять переломы, отличать съедобные растения и насекомых и разводить костер в любых условиях. Умел справляться с переохлаждением, инфекциями и любителями поживиться за чужой счет. Это было самым трудным: приходилось отбиваться от товарищей по несчастью, чтобы не отобрали добытое или построенное. Несколько дней с пустым желудком уже меня не пугали. Теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что это было впечатляющее превращение – и всего за три месяца.
Джуд сделал еще один длинный глоток, затем растянулся на боку рядом со мной, подперев голову кулаком. Такая запретная близость порождала в груди вихрь волнения. Его лицо поросло двухдневной щетиной, добавлявшей ему плутовской привлекательности.
Легкая улыбка кривила рот Джуда весь вечер, и я бесилась оттого, что не могла разгадать, о чем он думал. Костер прогрел наше маленькое укрытие, и я начала «уплывать», делалась сонной. И более смелой. Изящно потянувшись, я незаметно подкатилась поближе к Джуду.
– Давно это было?
– Четыре года назад. Мне сейчас двадцать один, – он улыбнулся. – И я уже и вполовину не такой самонадеянный и решительный, каким был.
– М-м-м, надо думать. Так как же ты превратился из богатенького подростка с Залива в уголовника из Вайоминга?
Парень легкомысленно засмеялся:
– Может, просто поступил, как все. Сын богатых родителей, которым вечно некогда, однажды, не зная броду, суется в воду.
– Не верю.
Лицо Джуда помрачнело:
– Я поссорился с предками. Наговорил всякого, о чем теперь жалею. Обвинил их во всех бедах, с которыми столкнулась наша семья, особенно в последнее время. У каждой семьи бывают проблемы, но то, как мои родители пытались справиться с нашими… – он оборвал себя. Его фирменный взгляд с прохладцей на мгновение дрогнул, открывая внутреннюю уязвимость.
– От нас с сестрой все время ожидали высших результатов. Мы жили под постоянным давлением. И я подумал, что, ненадолго уехав из дому, смогу успокоиться и найду способ все наладить.
– А ты уверен, что не бежишь от своих проблем?
– Так это выглядит со стороны, да? Не сомневаюсь: предки именно так и думают. Ну, а ты? Как ты стала походницей?
Я поняла, что Джуд больше не хочет говорить о себе, и решила не лезть ему в душу.
– Первым, кого я узнала из ходивших в походы по хребту Титон, был Келвин, – осторожно начала я. История была долгая и запутанная, и я не знала, хочу ли рассказывать ее Джуду. – Я всегда смотрела на него снизу вверх. Даже когда была совсем маленькой и ездила в горы с Верстеегами, наблюдала за ним и училась у него всяким приемчикам вроде использования живицы для разведения огня. Папа тоже брал меня в горы на рыбалку. Так что горы для меня – своего рода продолжение сада рядом с домом. А готовясь к этой поездке, я перечитала целую полку справочников туриста, совершила несколько коротких походов с братом, Иэном, поднимала тяжести и все такое. Плюс, как я уже говорила, ходила по этим горам в походы столько раз, что уже не сосчитаю, так что опыта у меня предостаточно, – поспешно добавила я заведомую неправду.
Джуд пробормотал что-то в знак согласия. Я потянулась к бутылке и заставила себя сделать еще несколько обжигающих глотков.
Парень забрал у меня емкость и, увидев, что в ней почти ничего не осталось, убрал в карман.
– Эй, я еще не закончила, – заспорила я.
Не обращая внимания на мои протесты, Джуд внимательно посмотрел на меня изучающим взглядом:
– А зачем наплела Шону, будто ты опытная походница? Зачем было врать?