– С доброй, говоришь?
Изменившиеся интонации в голосе Крапленого заставили Шмыгу, упивающегося своим триумфом, снова поднять глаза на пахана. Поднял – и очканул. Ссыкотно ему стало… до усеру. Потому как видел он недавно, как Крапленый таким же взглядом на Витю Шепелявого смотрел, когда тот конкретно набочинил. И ничем хорошим тот бок для Вити не закончился.
– А не тебя ли я, Шмыга, отправлял волыны искать, еще когда пришли сюда только, а? Ты мне тогда чего сказал? Мол, копали, как на кладбище, обморозились все, но стволов так и не нашли. Так, Шмыга?
Худосочный вор сразу поник, пытаясь сделаться, как можно незаметнее.
– Сукой буду, Крапленый… – начал было он, но пахан оборвал его.
– Не базлай, Шмыга! А то вдруг будешь? – Хотя в голосе звучала насмешка, ничего хорошего голос тот провинившемуся не сулил. – Копали-копали, да ни хрена не выкопали, так? Не нашли охотничий. Хотя тебя, Шмыга, как раз здесь и замели в последний раз, да?
Щербатый вжал голову в плечи.
– Был ты, Шмыга, щипачом – щипачом и сдохнешь, – сказал, как выплюнул, Крапленый. – Скажи спасибо, что мало нас осталось. Так бы ответил ты за базар гнилой свой. Вали, Волнорезу технику сдавай и двигай его охотникам помогать.
– Но, Крапленый… – Карманнику совсем не улыбалось унижаться перед конкурентом, да еще и идти потом вместе с простыми мужиками разделывать дичь в промерзшем бараке-холодильнике. Понятно, что из них никто и не вякнет, и работу за него всю сделают, но на холоде торчать придется все равно.
– Ась? – Крапленый придурковато прищурился, а рука его скользнула к поясу.
Шмыга, не раз слышавший подобный тон и видевший, как моментально выпорхнувшая из-за пояса «опаска» рисовала вторую улыбку тому, на кого был этот самый прищур обращен, живо отскочил в сторону и закивал.
– Да-да, Крапленый, понял я тебя. Бегу уже.
– Вот и беги. – Старый вор повернулся и вразвалку двинулся к своему бараку, стараясь не кривиться от боли в опять, так не вовремя, прострелившей пояснице.
* * *
Кодла Крапленого обреталась здесь уже как восемь лет. Разморозка зоны, в которой мотал срок пахан, произошедшая, как бы это дико ни звучало, из-за конца света, не принесла ничего хорошего. Шепот, старый, авторитетный вор, поднявший бунт, установил жесткую диктатуру. Вот серьезно, хуже, чем с вертухаями было, ей-богу. И хотя в глубине души Крапленый, чей авторитет если и был ниже, чем у Шепота, то совсем на немного, понимал, что если бы не порядок, установленный Шепотом, они все передохли бы, как мухи, еще в первый год, тем не менее мириться с ним не желал. Со временем скрытая неприязнь стала перерастать в открытое противостояние, и Шепот, пригласивший Крапленого «на побазарить», предложил тому уйти.
– Ни тебе, ни мне бессмысленные смерти пацанов не нужны, верно, Крапленый?
Старый кавказец дымил самокруткой и в упор сверлил Крапленого своим хитрым взглядом.
– Ты же подмять меня хочешь, Крапленый. И не базарь, что не так это. Стукачей везде хватает. И если раньше я тебя за беспредел такой марануть должен был, то сейчас просто говорю – уходи. Время другое пришло, и говна теперь и без этого хватит. Тесно тебе со мной здесь – так иди, поищи доли лучшей. Держать не буду, чифана дам, возьмешь всех, кто идти с тобой решит. Как, согласен?
Согласился. А какие варианты? Не согласился бы – так его бы в ту же ночь шестерки Шепота в ножи взяли бы. А подними он своих – так тем же закончилось бы. Шепот реально большим авторитетом был, и не каждый бы рыпнулся на него. Положил бы только пацанов преданных в заранее обреченной на провал попытке захватить власть – и весь сказ. Стараясь сохранить авторитет, собрал людей, обрисовал ситуацию. Опыт многочисленных «терок» легко позволил перекрасить черное в белое, и вот уже не Шепот Крапленого гонит, завалить грозясь, а сам Крапленый ведет своих людей к лучшей жизни, прочь из обреченной на вымирание зоны. Согласились не все, но многие. С Крапленым пошел почти весь его отряд и несколько человек из других отрядов, либо крепко набочинивших, либо просто ищущих лучшей доли.
Шепот не обманул. Более того. Помимо обещанной провизии, выделил даже транспорт. Два вездехода, ранее принадлежавших охране, несколько снегарей и аэросани, морально устаревшие, но не утратившие своей функциональности. Одни – большие, способные взять на борт двенадцать человек, и одни пятиместные, с гордой красной надписью по борту «СССР. Наркомсвязь № 2». Неизвестно, как эти ископаемые попали сюда, но Крапленый был рад им. Все лучше, чем пешком.
Выходили утром.
Техника, прогретая и заправленная, ожидала за воротами. Неожиданно добрый Шепот расщедрился даже на топливо про запас, рассованное по багажным отделениям машин.
Жиденький ручеек покидающих зону потянулся за ворота. Крапленый выходил последним.
Он все ждал подлянки от Шепота, и живот невольно крутило в судороге, ожидая секущего огня пулеметов с вышек. Положить их сейчас – дело двух секунд. Однако Шепот сдержал слово.
Все шестьдесят с лишним заключенных, ушедших с Крапленым, заняли свои места. В технику пришлось набиться, как селедкам в бочку, но поместились все. Никому не хотелось давать заднюю. Наконец Крапленый, уютно разместившийся в больших аэросанях рядом с водителем, дал отмашку. Разномастная колона, гудя двигателями, тронулась с места. Только теперь Крапленый вздохнул с облегчением. Как оказалось – зря.
Окружающий мир неузнаваемо изменился. Стал более суровым и враждебным. И, как уже позже понял Крапленый, – не только из-за произошедших перемен. Осужденные, бойко тараторящие на «фене», умеющие всадить электрод в горло сопернику, или шустро ныкать запрещенные вещи во время шмона, были просто-напросто неприспособлены к выживанию в тайге. Это стало ясно на первой же стоянке, когда медведь, совсем на медведя непохожий, за пару минут сократил численность подданных Крапленого на семь душ. Несколько автоматов, выделенных щедрым Шепотом, с трудом утихомирили косолапого.
Еще шесть человек и сразу три единицы техники Крапленый потерял, когда своенравные зеки, не пожелавшие объезжать большое озеро, направили свои снегоходы напрямик. Да так и сгинули подо льдом. Крапленый запретил даже пытаться их вытаскивать. Следующая потеря стала значимее и больнее. Вова Маленький, хороший кореш Крапленого и его «заместитель», среди ночи сорвался с места и укатил куда-то в тайгу на тех самых пятиместных аэросанях вместе со своими «шестерками». Подумав, Крапленый посчитал, что это и к лучшему. Пусть лучше свалит вот так, по-тихому, чем воткнет перо в бок в самый неожиданный момент.
К тому моменту двигавшийся наугад маленький караван уже знал пункт назначения. Одна из «шестерок», щипач, со смешным погонялом Шмыга, рассказал о то ли городке, то ли поселке старателей и геологов, расположенном неподалеку. Воришка, промышлявший в этом самом поселке, где его впоследствии и приняли, расписал перед вечерним костром это самое Золотое так, будто это чистый рай на земле. Крапленый, к тому моменту совершенно потерявшийся, воспрянул духом и отдал приказ двигаться навстречу новой жизни.