Павел Евсеевич махнул рукой, прерывая говорящего.
– Среди нас есть человек, который пришел с чистой земли. Земли, где нас не будут пытаться сожрать павианы. Где мы не будем провожать людей на рыбалку, как в последний путь. Где нам не придется платить унизительную дань. Где у нас будет намного больше шансов на выживание, чем здесь. Давайте его по крайней мере выслушаем. И тогда будем решать. Поверьте, у него есть что нам сказать.
Захар протянул руку, ободряюще сжал Юлькино плечо и шагнул из тени палатки в круг света. Он обвел взглядом обитателей школьного убежища. Бледные, худые, заросшие волосами, давно нормально не мывшиеся, они выглядели гораздо хуже, чем люди из монастыря или даже зэки из лагеря старателей под Золотым. Даже если отбросить внешний вид. У них было то, чего Захар не видел ни у кого из виденных до сих пор выживших. Печать страха. Страха и покорности перед обстоятельствами.
Они смирились со своей судьбой. Смирились с тем, что они проиграли. Проиграли в тот день, когда отдали своих женщин и согласились платить дань. Захар вдруг почувствовал отвращение. Стоят ли эти люди того, чтобы помогать им? Ведь при всей своей жестокости, релейщики были гораздо ближе Захару по сути. Батя и его люди не остановились бы ни перед чем, чтобы выжить. Эти же… они сломались. Сдались и опустили руки, отдавая своих людей, своих женщин. Так стоят ли они хотя бы тех усилий, что придется придать голосовым связкам, чтобы говорить с ними? Захар всмотрелся в лица пристальнее – и увидел то, что искал. Печать страха и безволия лежала не на всех. У некоторых сквозь нее проступала надежда. Робкая, опасливая – но надежда. Люди устали жить в страхе. Хотя уже и не могли представить себе жизнь без него.
Он оглянулся назад, на Юлю, стоящую в тени большой палатки. Посмотрел на замученных такой жизнью женщин, прижимающих к себе оборванных детей. И решился.
Даже если они смирились с такой жизнью – это не значит, что они не заслуживают лучшей. И, как казалось Захару, если кого-то в Иркутске и нужно спасать – то этих людей. Не о духовном же спасении релейщиков говорили его видения, чем бы они ни были.
– Вы меня не знаете, – начал Захар. Он не повышал голос, но его гулкий бас разносился по помещению, будто усиленный громкоговорителем. – Вы меня не знаете, и оснований доверять мне у вас нет. Точно так же как, у меня нет оснований врать вам. Меня зовут Захар. Я пришел из тайги. Я проделал огромный путь в одиночку. На снегоходе. Ни разу мне не попадалось мест с повышенным радиационным фоном. Ни разу до того момента, как я пришел сюда, меня не пытались сожрать. – Тут Захар лукавил, но вся правда его слушателям была пока не нужна. – И при этом я считал, что живу в погибшем мире. Я ошибался. Я шел сюда в надежде узнать, что произошло с миром. Считал, что здесь условия не в пример лучше тех, в которых довелось жить мне. Думал увидеть цивилизацию, что поднимается с колен. Услышать радиосигналы из других городов, познакомиться с людьми, которых не сломила даже ядерная война. Которые сплотились против общей беды. А что я увидел?
По залу пробежал шепоток.
– А увидел я, – Захар слегка повысил голос, – стаи помойных крыс, грызущихся на руинах города за кусок падали пожирнее. Хотя нет. Неверная метафора. Вы даже не пытаетесь грызться. Вы сдались. Вы платите дань своими соплеменниками. Дань людьми, которые дышат одним с вами воздухом последние двадцать лет. – Захар сделал шаг назад, протянул руку и, взяв Юлю за руку, мягко вытолкнул ее в круг. – Посмотрите на эту девушку. Вы все ее знаете. Она росла на ваших глазах. Ее дядя год за годом спасал вас, добывая вам пищу, отдавая за вас большую часть дани, которой вы позволили себя обложить. И как вы отплатили ему? Отдали сестру вместо пайки, которую были не в состоянии собрать без него?
По толпе прогудел ропот. Вперед выступил тот самый парень:
– Да кто ты такой, чтоб пенять нам? Ты вообще знаешь, что нам довелось пережить? Какого…
– Заткнись и вернись на свое место, пока я тебе кадык не вырвал, – спокойным и даже доброжелательным тоном распорядился Захар. – Небось, с релейщиками так не базаришь, а? Чмо. Не заставляй меня руки пачкать.
В толпе кто-то рассмеялся, и Захар понял, что попал в точку. Выскочка побледнел и вернулся в толпу.
– Скажите, вам не надоело жить, как крысам? Вы хотите жить, как живут люди? Не прячась в норах, не дрожа за свою жизнь каждую секунду? Хотите жить, не ожидая, что придет злой дядя с пушкой и потребует ваших баб? Что вы будете делать, когда не соберете норму и в этом месяце? Кого вы отдадите на этот раз? Ее? – Захар указал пальцем на миловидную женщину под сорок, стоящую в первом ряду. – Ее? – Девушка, Юлькина ровесница, стоящая с тем самым горластым парнем, поежилась. – Или может ее? – Девочка лет пятнадцати спряталась за спину пожилого мужчины, сжавшего кулаки.
– Ты что-то конкретное предложить хочешь или просто поумничать пришел? – голос, прозвучавший из толпы, звучал раздраженно. – Если по делу что-то – говори. А проповеди твои нам и нахрен не нужны. Мы сами знаем, как у нас обстоят дела.
Захар кивнул, улыбаясь.
– Речь не мальчика, но мужа. Хорошо. Давайте перейдем к делу. Я могу вывести вас из города. И я сделаю это, если вы сами захотите этого.
– И куда мы пойдем? – голос из толпы был полон сарказма. – Жить в снежных домах и питаться корой с деревьев?
– Там, куда я вас отведу, еды хватит вам и вашим детям. Дальше я не загадываю, – с улыбкой парировал Захар. – А еще там есть семена и станки, оружие и патроны, одежда и обувь. И этого всего много.
– И где эта земля обетованная? – поинтересовался тот же насмешливый голос. – Ты имей в виду, мы сорок лет по пустыне ходить не сможем. Вымрем нахрен.
Захар ухмыльнулся.
– Росрезерв, слышали такое слово?
Ответом была пораженная тишина.
– Перед самой войной, – продолжил Захар, – старая программа Росрезерва была признана малоэффективной. Большие хранилища, способные прокормить целый город, стоили слишком дорого – в обустройстве, содержании. Кроме того, вероятность того, что придется кормить город, была невероятно мала. Уже тогда предполагали, что если кому-то доведется воспользоваться этими хранилищами – то это явно будут не тысячи людей, а горстки выживших. В таких условиях обустраивать огромные спецхраны было пустой тратой средств. Именно отсюда, с Сибири, начали реализовывать более дешевую и продуманную программу – программу малых убежищ, разбросанных по всему краю. В них есть все необходимое для жизни – для настоящей жизни, а не жалкого ее подобия. И у меня есть карта. На этой карте отмечено расположение всех малых хранилищ программы. Одно из них – не так далеко отсюда. Если вы решитесь, то вы больше ни в чем и никогда не будете нуждаться.
В зале повисла такая тишина, что будь тут мухи – их крылья грохотали бы подобно лопастям транспортного вертолета. Люди переваривали услышанное.
– И где оно находится, твое хранилище? – снова спросили из толпы.
– Выйди сюда, пожалуйста. Мне надоело кричать в темноту, – попросил Захар.