— Ну почему ты вечно так? — вступилась бабушка.

— Потому, — буркнул дед и зажевал пустым ртом. — Потому, потому… что я хочу, чтобы меня оставили в покое!

И он ушел из-за стола, прихватив котлеты. Бабушка откинула красивую прядь седых волос, упавшую на лоб. Потом высосала вареный рыбий глаз. Она считала, что это самое лакомое у трески. Картинка пострашнее, чем любой фильм ужасов. Но в этот раз мне было не до нее. Я думал о Перси.

Он еще даже не приехал, а уже всех против себя настроил.

— Завтра, между прочим, мой день рождения, — проговорил я тихо.

— Ага, но не рассчитывай на гору подарков, — предупредил брат.

— Я и не рассчитываю.

Да, хуже нет, если у тебя день рождения в июле. Выбор подарков в местных магазинах невелик. Обычно всё заканчивалось альбомом для рисования, коробкой восковых мелков, куском деревенского сыра и шоколадным кексом. Сыру я всегда был рад. Я люблю сыр. Иногда, впрочем, мама с папой привозили мне что-нибудь из города.

— Я тебе подарю «лошадиный укус», — прошептал брат.

«Лошадиный укус» — это когда тебя ущипнут за ногу, больно-больно.

— Спасибо, — сказал я.

— Спасибо за обед. Очень вкусно, — громко поблагодарил папа, хотя оставил половину порции на тарелке.

Мама мыла на кухне посуду. Папа снова занялся своим вечным разгадыванием кроссвордов. Бабушка уселась в любимое кресло у окна. Она сидела, смотрела на деревья и море и курила сигарету в длинном мундштуке.

Дым колечками поднимался к потолку, такому же голубовато-белому, как ее волнистые волосы, подколотые валиком, который мама называла «поросячьей спинкой». Но мне всё равно эта прическа казалась очень красивой.

Бабушка держала спину прямо и была похожа на актрису из французского фильма.

— Сделай колечко, — попросил я.

Бабушка молча пустила еще одно кольцо дыма. Я встал у нее за спиной и тоже поглядел в окно. Дедушка в старой перепачканной шляпе выкапывал из земли очередной камень. Это было его постоянное занятие. Он выкорчевывал камни, чтобы освободить землю для посадок.

Дедушка отбрасывал землю резкими сердитыми движениями.

— Бабушка, — проговорил я.

— Чего тебе?

— А почему дедушка всё время такой сердитый?

— Уж каков есть, — отвечала она.

— Он что, всегда таким был?

— Ну, поначалу-то нет, — сказала бабушка, помолчав немного. — В самом начале, когда мы познакомились… тогда он был веселый. Надеялся, что я полюблю его так же сильно, как он меня.

— А ты не полюбила?

На это она ничего не ответила. Только послала еще один дымовой сигнал.

— Почему же тогда ты вышла за него замуж?

— Ну, ты же знаешь, какой он.

— Какой?

— Упрямый, — сказала бабушка. — Как вобьет себе что в голову, так не отступится. Вот я и думала… Что я, интересно, думала? Надеялась, наверное, что раз он моряк, то мы будем редко видеться.

— А он?

— Он действительно много плавал. Это так… А возвращаясь домой, каждый раз привозил мне подарки, сам их делал. Смотрел на меня и ждал, что я обрадуюсь. Но как показать, что радуешься, когда на душе кошки скребут?

— Не знаю.

— Ну еще бы! Надеюсь, с твоим приятелем всё обойдется, — вздохнула бабушка.

— Я тоже.

В тот вечер я лег спать пораньше. Закрыл глаза и попытался представить, как рассказываю Пии анекдот, а она смеется-заливается и в конце концов падает от смеха прямо мне в объятья. Но у меня ничего не вышло. Вместо этого мне приснился Перси. Он стоял на носу парохода, махал мне и кричал:

— А вот и я, Уффе!

«О господи», — подумал я.

Глава 6
Я встречаю Перси, а дедушка разбивает стул

Перси прибыл на следующий день двенадцатичасовым катером. Лил дождь и дул сильный ветер. Я ждал его на причале, раскрыв над головой дедушкин зонт. А Перси стоял на носу и махал мне.

— А вот и я, Уффе! — крикнул он еще до того, как катер пристал к берегу.

Я не знал, радоваться мне или нет.

Перси был в коротких штанах, сандалиях и трикотажной шапке, в руках он держал небольшую сумку. А на талию он нацепил пробковый спасательный пояс.

— Ух, наконец-то я сюда добрался! — сказал он, спрыгнув на землю. — Я так ждал этого дня! Мама испекла для нас полосатый тигровый кекс. Смотри, что мне дал двоюродный брат.

Он с гордостью указал на пробковый пояс.

— Ты что, не снимал его всю дорогу? — спросил я.

— Ну да, была охота утонуть! Я обещал отцу, что научусь плавать и смогу проплыть двадцать метров. А он сказал: посмотрим-посмотрим. И посмотришь, пообещал я. Мы поспорили на пятьдесят крон. Что скажешь?

Я ничего не сказал.

Мы чуть-чуть помутузили друг дружку — просто в шутку, ведь мы так долго не виделись. Потом мы прошли мимо будки у пристани. Там внутри я вырезал сердце, а в нем надпись: УЛЬФ + ПИЯ = ЛЮБОВЬ. Я вырезал это под скамейкой, чтобы никто не увидел.

А на стене большими буквами написал:

Сердце разбито — что ж, не беда!

Карлсона клей поможет всегда!

Но всё это я Перси показывать не стал. Мы даже не заглянули внутрь. Просто прошли мимо старых кораблей, догнивавших на берегу, а потом побрели вверх по крутому склону к нашему дому.

Перси натянул шапку на уши и стучал зубами от холода.

— На мой день рождения почти всегда идет дождь, — сказал я, оправдываясь.

— Ну да, поздравляю, — процедил он. — Подарка я тебе не привез. Решил, что сам буду подарочком.

— Так и есть, — согласился я. — Пойдем поздороваемся с дедушкой. Только не забывай, о чем я тебя предупреждал.

— О чем?

— Будь с ним повежливее, а то чуть что ему не по душе — он из себя выходит.

— Не волнуйся, — сказал Перси и обнял меня. — Долго еще идти?

— Нет, уже пришли.

Мы взобрались на холм, и прямо перед нами вырос наш белый дом. Перси застыл на месте и опустил сумку прямо в лужу. Он разглядывал башенки с эркерами. И террасу с оградой на крыше.

— Ни фига себе хибарка! Да это же настоящий дворец!

— Называй как хочешь, — ответил я. — Ну, входи же.