Взгляд судьи устремился на покрасневшую до корней волос супругу.
— Я бы хотел выслушать миссис Гендерсон, — сказал он, жестом предлагая ей встать. Когда она поднялась, то тоном Моисея, призывающего фараона к ответу, судья задал ей вопрос: — Что вы можете сказать по поводу этих обвинений?
Запинаясь, она пробормотала:
— Ваша честь, я… я признаю, одно время у меня были проблемы с азартными играми, — она нервно оглянулась на своего супруга, — но с тех пор, как я вступила в Общество анонимных игроков, я воздерживаюсь от этой дурной привычки вот уже год. Для меня теперь нет ничего более важного, чем мои дети.
Но на судью ее слова, похоже, не произвели особого впечатления.
— Если это действительно так, то почему же эти соображения не помешали вам проигрывать их будущее? — пророкотал он, и глаза его сверкнули презрением.
Выслушав свидетелей обеих сторон, включая сестру жены, которая дала показания в пользу мужа, он распорядился, чтобы пара обратилась к назначенному судом посреднику, прежде чем будет определена дата окончательного слушания. Временно опека над детьми передавалась отцу.
Следя за разыгрывающейся перед ее глазами драмой, Керри-Энн почувствовала, что ее тревога перерастает в панику. Если судья оказался столь бесчувственным к женщине, единственным прегрешением которой была игра «в очко» в сети, то что он скажет матери, регулярно курившей «крэк» в присутствии своей пятилетней дочери?
Она оглянулась на сестру, и Линдсей ободряюще улыбнулась ей. Мисс Хони, сидевшая по левую руку от Линдсей, походила на медведицу, готовящуюся до последнего защищать своих детенышей: она выпрямилась на скамье, глаза ее горели свирепым огнем.
Когда началось слушание дела Керри-Энн, Абель Тоуссан выступил с краткой, но эмоциональной речью.
— Ваша честь, моя клиентка выполняет все решения суда. Как явствует из результатов ее анализов, она больше не употребляет наркотики. Три раза в неделю она посещает собрания участников программы «Двенадцать шагов». Кроме того, она живет вместе со своей сестрой, у которой имеется собственный дом и магазин, где моя подзащитная подрабатывает в данный момент. — Он сделал паузу, прежде чем продолжить: — Я твердо уверен в том, что мисс МакАллистер заслужила право встречаться со своей дочерью без присмотра социальных работников. Она — хорошая мать, ваша честь. Она просит лишь дать ей еще один шанс, и я полагаю, что она вправе на это рассчитывать.
Судья со своей дубовой скамьи вперил пронзительный взгляд в Керри-Энн, но лицо его ничего не выражало. Керри-Энн беспокойно заерзала на своем месте, бросая нервные взгляды на Бартольдов, которые сидели в первом ряду. Джордж Бартольд, в классическом костюме и галстуке, выглядел как человек, которому можно доверить не только пломбирование зуба, но и свою жизнь… А Кэрол Бартольд вполне подходила на роль руководителя штаба вашей избирательной кампании, ели бы вы вдруг пожелали баллотироваться в президенты.
Керри-Энн вдруг стало трудно дышать.
Когда Абель закончил свое выступление, судья вызвал назначенную судом поверенную, представляющую интересы Беллы, тощую и костлявую женщину с выпученными глазами и каштановыми кудряшками.
— Мисс Трэверс?
«Костлявая Минни» [65] отложила в сторону бумаги, которые перебирала, и встала.
— Ваша честь, по моему мнению, следует всесторонне оценить… э-э… надежность матери перед тем, как каким-либо образом менять нынешнее положение вещей, — высоким визгливым голосом заявила она.
— На чем основываются ваши рекомендации, мисс Трэверс? — пожелал узнать судья.
— Социальная работница, опекающая ребенка, выразила некоторую озабоченность, — и она жестом указала на миссис Сильвестр, сидевшую справа от нее. — Очевидно, имел место неприятный инцидент, — сухо закончила она.
— Миссис Сильвестр? — судья вопросительно приподнял бровь.
Керри-Энн со страхом смотрела, как миссис Сильвестр поднимается со своего места, чтобы ответить судье.
— Ваша честь, во-первых, я хотела бы отметить, что за прошедшие семь месяцев мисс МакАллистер добилась значительных успехов. И, судя по тому, что я видела, они с дочерью по-настоящему привязаны друг к другу. — Она послала Керри-Энн взгляд, не лишенный сострадания. — Но меня беспокоит ее неумение справляться со вспышками гнева. Инцидент, о котором идет речь, произошел во время ее последнего посещения. Меня не было поблизости, когда все это началось, но я заметила, что мисс МакАллистер очень возбуждена, и мне сказали, что она… — на щеках женщины выступил румянец, — выкрикнула оскорбление на расовой почве.
По рядам собравшихся прокатился ропот возмущения, и Керри-Энн вскочила на ноги.
— Это ложь! — выкрикнула она.
Судья пригвоздил ее тяжелым взглядом к месту, и она послушно опустилась на скамью. Слишком поздно Керри-Энн сообразила, что своим поведением лишь подлила масла в огонь и подтвердила выдвинутые против нее обвинения. Тем не менее ее буквально трясло от негодования. Оскорбление на расовой почве? Ее обвиняли в ужасных вещах, но в таком — еще никогда. Ее собственная дочь была мулаткой, представителем смешанной расы. Разве, черт возьми, она могла стать расисткой?
— Я хотел бы поподробнее узнать об этом предполагаемом инциденте, миссис Сильвестр, — сказал судья, мрачнея.
— Все произошло после того, как приехали приемные родители, чтобы забрать девочку. — Социальная работница повернулась и указала на Бартольдов, которые явно считали себя пострадавшей стороной. — Уходя, мисс МакАллистер столкнулась с ними на парковочной площадке. Очевидно, между ними возникла перепалка. Судя по тому, что мне рассказывали, атмосфера накалилась до предела. Когда впоследствии я говорила об этом с доктором Бартольдом, он сказал, что она крикнула ему… — Миссис Сильвестр умолкла и смутилась; ей явно не хотелось продолжать. — Она крикнула ему: «Можешь поцеловать меня в мою белую задницу!»
Взгляды всех присутствующих в зале суда были устремлены на Керри-Энн, а та сидела, мотая головой, не в силах поверить, что слышит это, и опасаясь окончательно похоронить свои надежды очередной вспышкой гнева.
— Соответствует ли действительности отчет об инциденте? — обратился судья с вопросом к доктору Бартольду.
Джордж Бартольд встал.
— Да, ваша честь, соответствует, — ответил он торжествующе и в то же время с горечью в голосе.
Судья переключил свое внимание на Керри-Энн.
— Что вы можете сказать по этому поводу, мисс МакАллистер? — Он смотрел на нее так, как смотрят на насекомое, выползшее на свет Божий из темного и вонючего угла.
— Я сказала ему, что он может поцеловать меня в задницу, да. Но я не использовала слово «белую»! — выпалила она.