– Одинаковые они, – перебила мои мысли Сима. – Это только с виду они: один – няшка улыбчивая, а второй – жесткий брутал. Аферисты они и авантюристы, причем оба. Везде как ниточка за иголочкой. И думают в унисон. Они вместе с Академии, с самого первого уровня обучения. Натаскивали друг друга, дурили в рейдах. Я-то много чего о них знаю. Меня модернизируют постоянно, но матрица-то одна! Если захочешь, много чего порасскажу. Только ты вот и развела друзей-товарищей по разным окопам.
Вот же стерва электронная! Я совсем приуныла. Ничего нового. Разбиваю крепкую мужскую дружбу. Не специально, а так получается. Лучше бы уж они в тот день не тусили в лесу у турбазы, летели бы себе мимо, а меня бы наши нашли. Ничего, выжила бы. Так и захотелось возопить:
«Простите меня, люди добрыя! Не по злобе лютой, а токмо волею жестокой судьбы!» – и челом так об пол хря-ясь! Чтоб извилины в голове распрямились и опять свернулись. Глядишь, может, гениальная мысль на умную бы сменилась.
Биться головой об пол я, конечно, не стала. Мне мой лоб дорог как память. Вместо этого в сотый раз тяжко вздохнула и опять посмотрела на Симу.
– Ругаются?
– Не. – Она помотала красивой головой. – Нейтралитет до Аттарии заключили.
– А что будет, когда вернемся на Аттарию? – не без дрожи поинтересовалась я.
– Капец тебе будет, Инусик, порвут, как тузик грелку, если сама раньше не определишься. Только все равно не успокоятся. Они же оба ненормальные. Один – легар, второй тоже с придурью. У тайлара Грейна отец маму увел у родного брата. Набор-то генов с братом одинаковый, а у отца Рома еще и любовь приключилась. Вот старший тайлар Грейн и не дал брату заключить постоянный союз. Сын весь в него, из одного теста, так сказать. И ведь до сих пор живут душа в душу. Так что держись, подруга. Быть тебе полу-Инкой. – Сима неожиданно издала ржач гусарского коня, а я поперхнулась. – Порвут как пить дать. Кому верхнюю часть завещаешь, кому нижнюю?
– Хочу к маме, – испуганно проблеяла я.
– К маме Ардэн? Или маме Грейн? – снова заржала гадкая программа. – Мама Ардэн пожестче будет, выбирай Грейн. Хотя нет, Грейн хитрей. Даже не знаю, какую свекровь тебе посоветовать.
– К моей маме хочу, к маме Элле-е, – позорно завыла я, и Система всандалила мне успокаивающий укол.
Следующие три дня я продолжала отсиживаться в каюте. Нет, вру. После того как Сима напичкала меня успокоительным, я начала думать рационально, насколько, конечно, я могу мыслить рационально. Но терзаться собственным слабым сердцем и чувством вины временно перестала. Я выбралась на волю с целью забрать у Ромы кое-какие свои вещи. Сима подтвердила, что его нет в каюте и я вполне успею забрать свое небогатое имущество.
Забирать много я не собиралась. Из купленного мне – только нижнее белье и обувь. Все остальное – свое, родное. И по фиг, что для них непривычно, мне зато в кайф и как напоминание об утерянном доме. Но когда я открыла шкаф, бирюзовое платье так ко мне потянулось, что сердце мое не выдержало.
– Идем, горе ты мое, – вздохнула я.
Счастливая шмотка скользнула ко мне в руки, и от нее пошло приятное тепло. Может, и не тепло, но мне вдруг стало уютно, словно меня обнимает родное существо. Кстати о существах.
– Как вы тут, плюшечки мои? – умиленно спросила я своих питомцев. – Мы переезжаем. Вася, – поцеловала, – тьфу. Мася – тьфу. И чего вы такие шерстлявые?
Ридары издали урчащий писк, выражавший радость от встречи, и мы отправились в мою новую каюту. Ну, почти. Когда дверь открылась, я смогла только гулко сглотнуть и сдавленно пискнуть:
– Привет.
– Привет. – Рома шагнул на меня, оттесняя обратно в каюту.
Он посмотрел на мой багаж, на Васю с Масей, и взгляд его вдруг стал до того тоскливым, что у меня сердце сжалось. Рома положил мне руки на плечи и уткнулся лбом в макушку.
– Не отпущу, – тихо сказал он.
Ну вот что за человек? Ну как можно так душу рвать? Она у меня единственная, другой не будет. И вот стою я с сумкой на плече, в руках зажаты Мася и Вася, у которых случился нервный тик. Наверное, вспомнили день нашего знакомства. А мне плевать на Крайгон, мне на Рому не плевать. Обнять его хочется, прижаться крепко-крепко и остаться. Но тут же в голове всплыл Дима, черт…
– Ром, я пока там поживу, – почти шепотом ответила я. – Так будет лучше.
– Кому? – спросил Грейн. – Ардэну?
– Я не собираюсь с ним видеться… С вами обоими не собираюсь, честно, – сказала я.
– Почему? Я не понимаю. – Он отодвинулся и заглянул мне в глаза.
– Я себе-то ответ дать не могу, – вздохнула я, виновато опуская глаза. – Прости. Мне стыдно, что все так вышло.
Рома вновь привлек меня к себе, прижал мою голову к груди, и я чуть не заскулила от жалости, когда услышала, как быстро бьется его сердце.
– Ин, мне без тебя никак, – сказал мужчина. – Совсем. Я на тебя даже злиться не могу. Вроде надо. Даже отпустить тебя надо, а я не могу. Останься. Он близко к тебе не подойдет. Если хочешь, я сегодня же рапорт на Аттарию отправлю, и мы покинем корабль. Тебе больше не придется видеть его.
– Нет! – Я резко отпрянула и снова виновато потупилась, когда моя реакция всколыхнула в синих глаза боль.
– Ты выбираешь его, – глухо произнес Рома, сжимая кулаки. – Не отпущу! – Он тут же упрямо тряхнул головой. – Мне плевать, что там проснулось в Ардэне. Это его сложности, но я…
– Нет. – Я отрицательно покачала головой. – Я не выбираю. Правда. Никого не выбираю. Я даже выбирать не могу. Это все бред сивой кобылы, но, блин, Ром, но…
– Но?
– Вы мне оба нужны, – выпалила я и сбежала, пока Грейн переваривал услышанное.
Второй день начался с катаклизма – я осталась без кровати. Ладно, по порядку. Сплю я, значит, душу израненную во сне врачую. Она, зараза, врачуется плохо, то Рома приснится, то Дима, и оба в чем мать родила. А я смотрю на них и млею. И чувство, что я в кондитерском отделе. Передо мной два вкусных пирожных, и я не знаю, какое съесть первым, потому что оба хочется, спасу нет. Тут мое подсознание сделало очередной выверт, и мальчики оказались измазаны взбитыми сливками. И кусочки фруктов на них. У меня уже слюна с клыков капает, а надкусить сил нет. Затем раздался оглушительный треск, пол провалился, и я полетела в черную бездну.
– А-а-а!!!
Вскочила, пот по спине течет, ручки-ножки дрожат, а рядом подозрительные хряпанье и чавканье. Ошалело озираюсь и выпадаю в осадок. Кровати нет! Каюты вообще нет, сплошные руины, словно Мамай прошел, зато есть Мася с Васей. Сами круглые, глаза наглые, рожи волосатые довольные, и мою кровать доедают. Зажали в пальчиках своих уморительных куски пластика и жрут, паразиты!
– Разорители! Чтоб вас блохи зажрали! – заорала я. Вася сыто икнул и отвалился на спину, забавно задергав задними лапками. – Что я вам сделала? Кормлю, пою, души в вас, дармоедах, не чаю, а вы мое жилище жрать?! Сима-а-а!!!